- Значит, он заслуживает того, чтобы его сфотографировать, - отозвался я.
- Он заслуживает намного большего. Если бы мне удалось получить его в свою собственность таким же образом, как удавалось делать это прежде, то я бы возвратила себе частичку своего прежнего мира...
- Так вы потому приехали в Россию? Вы хотите приобрести то, что некогда принадлежало вашей семье?
- Хотела. Но боюсь, что от меня сейчас мало что зависит. Юрисконсульт сказал мне, что государство не считает возможным продавать этот дом в частные руки. Хотя прав на него у меня сейчас больше чем у кого - либо из ныне живущих. Когда-нибудь, надеюсь, я смогу возвратить себе то, что принадлежало некогда моей семье, что считаю своим по праву рождения.
Произнеся эти слова, Наталья двинулась в сторону парка неспешным шагом. Я тронулся следом за девушкой, а потом поравнялся с ней, после чего мы, уже вместе шли мимо жилых домов и уродливых кирпичных строений, напоминающих гаражи, мимо высоких, ветвистых деревьев, стоявших подобно безмолвным стражам по обеим сторонам дороги, вдоль берега неширокой реки... Незаметно для себя стали обращаться друг к другу на "ты", ведя непринужденный разговор. Едва ли я вспомню, что обсуждали мы тогда, да и не кажется важным мне это сейчас, по прошествии многих лет после того дня...
Сожалею лишь, что не могу повернуть время вспять и вернуться во времена своей молодости, в тот самый день, в тот самый час когда мы сидели на скамейке, в тени старого клена, касались друг друга руками и разговаривали о каких-то вещах, незначительных, несерьезных. Я и сегодня прихожу на то место, где все еще стоит та самая скамейка. Сижу на ней, бывает, долго. Очень долго...
Когда нам наскучило гулять в парке, мы вышли из него и повернули на ту улицу, на которой по словам Натальи находился ее дом. Двухэтажное здание, к которому девушка меня привела ближе к четырем часам дня, мало чем выделялось среди других строений на этой улице. Может быть, лишь тем, что было ниже всех остальных. Чуть продолговатые окна, строгие формы, характерные для классицизма восемнадцатого века, покатая крыша. Мимо таких домов многие из нас ходят каждый день, не задумываясь о том, что у каждого из них есть своя история, свои тайны. И мало кто задается вопросом о том, какие люди в них проживали когда-либо, или проживают сегодня.
- Ну, вот и он, - промолвила Наталья. Она подошла к двери дома, коснулась ее рукой. Провела ладошкой по дереву вдоль притвора. - Столько лет...
- Сколько? - просил я, чуть прищурив глаза. - Сколько ты не была здесь, Наташа?
- Я уже говорила тебе, - отозвалась девушка. - Вечность. Целую вечность! Без малого... Несколько поколений назад.
- Ты ведь не хочешь меня убедить в том, что...
- Я ни в чем не хочу никого убеждать, - сказала она резко, потом обернулась ко мне. В глазах ее появилось что-то недоброе, резкое. - Думаешь ли ты, что мне это интересно? Люди живут своей жизнью. Короткой, или длинной, не важно... Только своей. И убеждать кого-то в том, что эта жизнь может тянуться не несколько десятков лет, а целые столетия не имеет смысла.
- А сколько тянется твоя жизнь?
- Много, Сашка. Дольше чем жизнь этих деревьев, чем целая эпоха. Видишь арку промеж тех домов, что стоят на другой стороне улицы? Ее построили по приказу одного из видных дворян середины девятнадцатого века. Он посвятил ее одной из придворных дам и назвал в честь ее. Когда-то эту арку украшала искусная резьба, с изображениями ангелов. Эта арка вдохновляла художников, писателей и поэтов. А сейчас это просто голый камень, видишь? Ушла одна эпоха, ей на смену пришла другая, потом ее сменила третья... А эта арка остается. Она все еще висит промеж этих домов, словно безликий, безымянный памятник чему-то, что никогда уже не вернуть. Я часто гуляла под ней, когда приезжала в Москву из Петербурга. Она напоминала мне о тех днях, когда время еще что-то значило в моей жизни. Я была счастлива тогда, Сашка...
- А сейчас? Что мешает тебе быть счастливой?
- Время, - произнесла Наталья. Она посмотрела на меня, улыбнулась и тихо повторила. - Время... Помнишь, я говорила тебе о том человеке...?
- О человеке без имени? Конечно, помню.
- Он тоже ценил время. Очень ценил. Но простое, человеческое счастье видел в жизни. В жизни, подобной той, которой живет сверхновая звезда. Когда она освещает собой все пространство вокруг и угасает быстро, безвозвратно... Это и есть наше счастье. Настоящее, неподдельное...