Говорил четко и без пауз, как студент-отличник на экзамене. Впрочем, Петя я сам думал именно так же, но он давно заметил — любые, лаже собственные мысли, проишесенные вслух Колей, преображаются, становятся абсолютной истиной, заложенная в них «подлость на глазах превращается в мудрую тактику, жестокость — в решительность, беспринципность — в диалектику...
«Нет, правильно все-таки, что мы сплотились, — окончательно осознал Полошенко. — Правильней не бывает... Каждый из нас «в «отдельности теоретически может проиграть. Вместе — никогда. Недаром даже Президент закрылся от невеселой реальности не кем-то, а именно нами! Потому что с нами — надежно и уютно. Да и никто больше не сможет гарантировать ему того состояния спокойной иллюзии, в которой ему так хочется находиться. А уж тем более постоянно тормошащая Гаранта неугомонная Юлька «со своими идеями народного благоденствия!..»
Расписали все подробно. (Приехавший позже Третьяк, «въехал» в ситуацию так быстро, словно слышал весь разговор с самого первого слова. Услышав о нанятом Пинчеруком киллере, только поморщился и сразу же включился в работу.) Насчет того, что мертвая (тем более — коварно убитая!) Юля была так же опасна, как живая, споров не возникло. «Специалисту по устранению» надлежало исчезнуть.
С Пинчером я сам поработаю... — со странными нотками в голосе произнес Мартынко, и Полошенко снова спросил себя: «Что бы это значило?..» В остальном ясность была полной.
Да и как же ей не быть, этой ясности, если Юлечка сама — вроде умная баба, а ведет себя, как целка, ей-богу! — подставляется постоянно, каждый свои следующий шаг не то что дает предугадать — по телевизору провозглашает!.. Рехнуться можно!.. При таком раскладе вообще грех не ударить!
Прямо как в старом анекдоте про боксера:
«— Ты зачем теще в челюсть дал?
— Да понимаешь, открылась удачно...»
Итак, бензин, мясо, сахар. Отдельным вектором — работа с Парламентом, без этого — никак. Ну и, конечно же, — с Президентом, причем здесь — по нарастающей, времени мало. Вроде все ясно...
— Единственно, придется все немножко ускорить, за это Пинчера благодарите.. — подытожил Мартынко, дружески кладя ладонь на плечо Полошенко. — А в целом, Петя, твой план гениальности не утратил!
«Почему это — мой? Наш...» — хотел было возразить Секретарь, но в последний момент сдержался, промолчал. Саша смотрел на него спокойно и по-доброму, Мартынко вообще сидел в кресле в темном углу, задумавшись над калькулятором...
«Интересно все-таки, почему они не "светятся"? — уже в который раз спросил себя Полошенко. — Никаких выступлений, никаких телевизионных интервью... Да что там интервью — процентов девяносто электората их вообще в лицо не знает, так, фамилии иногда слышит, и те путает... Неужели страхуются на случай поражения, катастрофы, полного краха? Не могут забыть стотысячную толпу с Юлькой во главе у ворот Администрации?..»
Очень хотелось спросить... Но такие вопросы друзьям не задают. Особенно тем, с которыми связан большой и красивой целью (похоже на «цепью» — пронеслось в мозгу) — присвоить все основные богатства этой, в целом неплохой, страны, народ которой почему-то до сих пор не хочет смириться с нищетой, хотя давно уж пора бы...
Юля, Рамзай
Он мог убить ее прямо сейчас.
Ликвидации во время утренних пробежек он совершал часто, в самых разных городах и странах. Ему даже нравилась зловещая ирония судьбы, по которой голова человека разваливалась на части именно в тот момент, когда тот заботился о своем здоровье. Но этот раз был ознакомительным, и худенькой и стремительной, как подросток, премьер-министру этой уютной страны было суждено пробежать обычный маршрут без сюрпризов.
...А Юля бежала с трудом. И не потому, что последние дни сами по себе были марафоном на выживание. Нет. Просто эти утренние минуты были единственными, когда душа, наверное, еще не до конца проснувшись, забывала, чья она, и жадно впитывала красоту рассветной дымки, пение птиц, слезинки росы на свисающих ветвях... И это было главным подарком дня, глотком юности и свободы. И обычно бег был свободным и радостным, как полет.
Но сегодня Юля проснулась Премьером. И сразу ощутила на душе ту самую тяжесть, с которой, засыпая, закрыла глаза. Она заставляла себя держать темп, но чем быстрее бежала, тем лихорадочнее проносились в мозгу тревожные, не дающие покоя мысли...
Президент за всю неделю ни разу не нашел возможности ответить ыа ее звонок. Зато вчера вдруг позвонил сам, усталый и раздраженный, не похожий на себя... Неужели У НИХ получается?!. Нет, не может быть!