Разрушение было настолько полным, что за ним скрывалось все остальное. Джесс пришлось повернуть лошадь так, чтобы видеть город, так что она смогла на нем сконцентрироваться и проверить, действительно ли на нем лежит проклятье. Ее глаза скользнули по трупам, внутри, уловив три трепещущие, яркие и чистые искры жизни внутри. Души дрожали и бились. Джесс отвернулась и уставилась на окруженный стеной город.
Она протягивала свое волшебство, направляя его вокруг и больше не вздрагивая от прикосновения к мертвой земле. Город был обычным городом. Никакого проклятья на нем не было. Наложить проклятье после того, что Сицерия сделала с землей, было бы уже слишком.
Джесс проехала мимо Грегора.
— Никакого проклятья на городе нет. Мы можем спокойно въезжать. — Прошептала она.
Стражник прокричал сверху:
— Что это так долго делала ваша подруга?
— Я молилась, — ответила Джесс.
Женщина, все это время молчавшая, сказала:
— Молитвы — дело хорошее. Входите, незнакомцы, и добро пожаловать в то, что осталось от Титоса.
В городе была всего одна маленькая таверна, и они оказались в ней единственными чужаками. Окна были закрыты, хотя летняя ночь была довольно теплой. Пожилая женщина, дремавшая возле совершенно бесполезного огня, бормотала во сне. Джесс задавалась вопросом, не считают ли они, что огонь и свет спасут их от зла, как маленький ребенок, что просыпается с криком среди ночи. Это место смердело несвежим пивом и потом. К ним подошел хозяин собственной персоной, чтобы принять заказ. Он был большим раскормленным мужчиной, но его глаза были красными, будто от слез.
Вывеска таверны гласила просто «Таверна Эстебана». Джесс рискнула.
— Вы Эстебан?
Он посмотрел на нее рассеянным взглядом, будто слышал только половину из того, что она сказала.
— Да, он и есть. Желаете пообедать?
— Да. Но больше еды нам нужна информация.
Теперь все его внимание принадлежало ей. Его темные глаза уставились на нее, полные гнева и яростной ненависти, горящей, как солнце, пробивающееся сквозь стекло.
— О какой информации речь?
Грегор погладил ее по руке, предупреждая, чтобы она не давила на этого человека. Но Джесс ощущала волшебство в комнате, не активное, но оно здесь было. И исходило оно не от хозяина.
Виселица стоит за городскими воротами. Как получилось, что она оказалась именно там?
Огромные руки скрутили в узел тряпку, которую он сразу же сунул за пояс. Его голос понизился до зловещего шепота.
— Убирайтесь.
— Прошу прощения, хозяин, я не хотела никого обидеть, но этот способ казни очень необычен.
— Убирайтесь… — Он смотрел на нее взглядом, в котором было горе, порожденное смертью.
Джесс знала это горе и то, как оно съедало вас изнутри до тех пор, пока вы либо умирали, либо удовлетворяли свою месть. Она заговорила тихо и четко:
— Где ваша жена, хозяин?
Он откинул назад голову и заплакал, затем отбросил в сторону стол и двинулся на Джесс. Она держала его вне досягаемости, угрожая ему ножом в руке, но причинять ему боль она не хотела. Волшебство усилилось, расползаясь по ее коже: колдовство. Старуха у очага теперь была на ногах, опираясь на трость. Рука ее взметнулась вперед, подобно когтю, очертив в воздухе.
— Довольно. — Сила, звучавшая в ее голосе, была подобна плети и заставляла повиноваться. Мужчина замер, руки безвольно повисли вдоль тела, слезы катились по щекам.
Джесс вложила нож в ножны, поскольку необходимость в нем отпала. Очень немногие люди могли вот так повелительно действовать на Джесс.
Старуха повернула к ней сердитый взгляд своих глаз.
— Ты собиралась причинить ему боль?
— Ты не раскрыла бы тогда себя.
— Хорошо, зато теперь я раскрылась, девочка. Чего ты хочешь? Предупреждаю, если то, что ты скажешь, не равносильно его боли, ты будешь наказана за свою грубость.
Джесс поклонилась, не сводя глаз с женщины. Она ощущала Грегора неподалеку и заметила блеск клинка в его руке. Таким образом заклинание повиновения распространялось только на нее и хозяина таверны. Это стоило запомнить.