Усилившееся чувство холода подсказало, что он раздет-раззут. На нем остались только брюки да теплый свитер, даже ботинки сняли, паразиты. Порылся в карманах, нашел измятую двадцатку, которой там раньше не было, нашел ключи от квартиры. Заботливые. «За двадцатку я домой и на такси доберусь» — подумал, успокаивая себя.
В милицию он, естественно, не пойдет, хотя жалко тысячи баксов, оставшихся в похищенной барсетке. С большими деньгами он на охоту не выходил, в этом не было надобности. То, чем он дорожил паче жизни, доставалось ему даром, на хлеб-соль и уютное житье-бытье хватало, кое-как удавалось прилично одеваться и весьма качественно отдыхать на заморских пляжах. Престижная тачка у него уже была. И хорошо, и хватит. А эта тысяча долларов нужна была под рукой на всякий случай. Мало ли что могло случиться во время его ночных похождений. Случилось вот, да и тысяча не помогла.
Плохо было то, что мальчишки, — а он уже не сомневался, что их было несколько, — забрали с собой его инструмент: три вида ножей, удавку из обрывка телефонного провода, шило. «Они ведь все поймут!» — похолодело у него внутри.
Шатаясь, вышел из подъезда. Горячая волна страха отогнала холод. Что делать?
***
Ему повезло: мимо подъезда, где его так банально ограбили подростки, шагал мужчина, направлявшийся на прогулку в парк со своей собакой — симпатичным кокер-спаниелем. На шее у мужчины болтался сотовый телефон, как иногда его носят первоклашки, чтобы не потерять.
— Простите, — Зверстр изобразил интеллигента в третьем поколении, сверкая заученной улыбкой. — Смешно сказать, но меня ограбили. Представьте себе: подростки. Я ничего не мог сделать, их было слишком много. Не поможете добраться домой?
— Каким образом?
— Мне надо вызвать такси, только и всего.
Случайный прохожий молча набрал «0-64» и заказал машину, глянув на номер дома, возле которого они стояли.
— Куда ехать, спрашивают, — повернулся он к Зверстру.
— Скажите, на вокзал, — назвал тот самое неопределенное место, от которого идет столько путей в разные стороны, что вычислить истинный его адрес будет практически невозможно. На всякий случай добавил: — Оттуда мне еще электричкой добираться.
Такси прибыло за минуты. Правда, мужчина с собакой не ушел, пока не посадил своего неожиданного подопечного в машину. Но это не страшно. Зверстр теперь рассматривал события этой ночи не с точки зрения сиюминутного к нему внимания, а с иной, обеспечивающей максимальную безопасность в будущем. Его все время беспокоила мысль о мальчишках, снявших с него одежду. Нехорошо получилось, неудачно. И хотя он понимал, что при его образе жизни он не застрахован от подобных инцидентов, все равно мысленно ругал себя. Пытаться что-либо исправить было бесполезно, могло стать только хуже. Так, даст бог, подумают, что он — одинокий мужчина, ищущий в темноте экстравагантной любви. Взял «игрушки» для самообороны. А попытайся он их найти, заговорить о ножах, куске шнура — сразу догадаются, газеты каждый его выход в город (так он называл свою сатанинскую охоту) расписывают и комментируют на все лады.
Нет, лучше оставить все, как есть, думал он. И тут же снова подступали сомнения: а не встретить ли того паренька, Андрейку? Не попытаться ли довести с ним дело до конца, уж очень он ему понравился. Найти, наверное, не трудно будет. Но он заталкивал искушение, оправдываемое сомнениями, туда, где находилось все, не стоящее памяти.
Зверстр вошел в свою квартиру, когда соседи еще не проснулись. Залез под горячий душ. Хотелось согреться, напариться, чтобы от тепла размякли затвердевшие, сведенные спазмом ожидания мышцы, но душ не облегчал его страдания, вода обжигала кожу, а внутри все оставалось холодным и напряженным.
Через полчаса он оставил попытки расслабиться под воздействием температуры и вылез из ванны, принялся энергично, почти безжалостно растираться полотенцем. Тщательно вытирал каждую мышцу упругого тренированного тела, бережно и с любовью намыливал и смывал кожу внизу живота, расправлял, вытирал и похлопывал, впуская воздух в пах, где его иногда беспокоили опрелости и натертые брюками, становящимися тесными при наступлении возбуждения, места.
От прикосновений мягкого щекочущего полотенца, от грубоватой резкости движений заныло в чреслах и снова потянуло болью в ноги, достало и свело икры, отчего нижняя часть тела начала вытягиваться в струну, усиливая, будоража эту боль, в надежде достичь ее вершины, мучительной и желанной, освобождающей трепещущие телеса от невыносимого ожидания.
В стоячем положении этого добиться не удавалось. Он недавно выбрал удобную позу: приваливался спиной к стене или дивану, подкладывал под себя что-то маленькое и твердое, чтобы чувствовать его расслабленным анусом и горячей, тугой промежностью. У него была специальная штуковина, он сам ее смастерил: короткий, сантиметров на тридцать, обрезок доски, обтянутый несколькими слоями фланели. Он ставил это приспособление на ребро и садился на него. Конечно, можно было купить вибратор или анальный фаллоимитатор в sex-shop, но это же пришлось бы прорисоваться там, что очень опасно. Нет уж, лучше обходиться дедовскими методами.
Отбросив полотенце, но не прекращая массирующих движений, все более сосредоточивающихся на самом чувствительном месте, он схватил лежащий под подушкой муляж из доски, и, устроившись в углу комнаты, уселся на нее. Запрокинул голову, закрыл глаза и сконцентрировался воображением на той части тела, из которой пытался извлечь расчудесную музыку ощущений. Его движения становились то короткими и требовательными, то длинными и успокаивающими, то круговыми, зазывными. Но все равно его усилия были тщетными.
Он потянулся к стоящей рядом тумбочке, достал флакон с лубрикантом и выдавил на кончик обнаженного члена крупную каплю тягучей ароматной жидкости, которая холодком обожгла красные от прилива крови ткани. Застонал, снова прикрыл глаза.
Манипуляции с мазью обещали привести к успеху, исчезла боль от трения, появилось ощущение ласки, мягкости прикосновений. Перед мысленным взором урода возникло распростертое тело подростка, которого он недавно видел, еще живое. В надежде на спасение это тело (уже не человек) обнимало губами, засасывало в себя ноющую сейчас часть его плоти. Зверстр сохранял возникший образ несколько минут, безостановочно работая руками. Нет, не то. Его воображение устало удерживать возбуждающие картины, оборонилось от этих настырных попыток элементарным головокружением.
Чего же не хватает? А-а! — воображаемый рот должен быть еще теплым, а эта мазь — холодная. Он лихорадочно вытер о полы распахнутого халата влажную от бесполезной жидкости руку, затем поднес ее ко рту и выплюнул туда обильную порцию слюны, возникающей у него всегда в минуты вожделения.
При успешном развитии событий он не успевал, да и не хотел, контролировать себя, и лишняя слюна из уголков губ вязкими струйками беспрепятственно вытекала наружу и зависала с двух сторон подбородка пенящимися хлопьями. Когда он ритмично, широко открывая рот, глотал воздух или клацал зубами, словно хватал живую плоть жертвы, комья этой отвратительной слизи падали вниз.
Несмотря на то что он сейчас усердно, во всех деталях имитировал сокровеннейший процесс, слюны набралось мало — верный признак, что возбуждение не вошло в полную силу. Он несколько раз подставлял ладонь ко рту, пока не набрал достаточное количество импровизированной смазки. Пыхтя, нетерпеливым движением свободной руки откинул от бедер халат и устремил к чреслам руку, наполненную собранной слизью. Поелозил еще, разжигая себя. Но попытки оказались тщетными, кайф не шел.
В изнеможении Зверстр расслабился, закусил нижнюю губу и заплакал. Плакал долго и с удовольствием, иногда подзадоривая себя характерными бабьими завываниями «и-и-гг, и-и-гг» и всхлипами.
Наконец рассвет завершился погожим ранним днем, и он ушел спать. И отступило на время довлеющее над городом вожделение голодного, растленного зверя.
2
А вот и я. Здравствуйте! Ну-ну, не надо удивляться ни моему появлению, ни моему тону после изчерпывающе-серьезного стиля автора. Сохраняйте спокойствие, и мы с вами со всеми трудностями справимся вполне и даже зело борзо. Ведь это именно я позвала вас сюда. Что же еще оставалось автору, как не присесть на край кресла и не записать то, что я ей нашептывала? Со мной проще: я девушка покладистая. Однако кому уж очень не внушают доверия мой возраст и жизнерадостность, признаюсь, что автор иногда-таки проявляла норов, перехватывала инициативу из моих рук и ошалело била по клавишам компьютера, желая в вашей памяти занять места ничуть не меньше моего. В таких случаях я была бессильна, извините. Как ни крути, но я тоже являюсь ее вымыслом. А где вы видели, чтобы яйца появлялись прежде курицы? Итак, закрывайте глаза и поехали. Хотя с закрытыми глазами вы же не сможете читать дальше. Ну, тогда вот вам мой первый вопрос: знаете, с какой трудностью сталкивается практически всякий начинающий повествователь? Над чем он долго думает, а потом переделывает по несколько раз, что не оставляет его в покое до самого окончания работы?