— В каталоге указано, что продавец анонимный.
— В чем тогда состоит моя задача?
— Ваша задача, уважаемый Владимир Александрович, вполне благородная. Восстановить законные права наследницы, — ответил адвокату Живчик вместо госпожи Леверман. — И вернуть ей коллекцию покойного отца, Леонида Михайловича.
— Все документы, необходимые для поездки в Европу, мы для вас подготовим. — Пообещала дочь коллекционера. — У вас ведь есть действующая Шенгенская виза?
— Да, есть, но, но сами знаете, что в нынешней политической ситуации…
— Мы все организуем. По этому поводу не беспокойтесь по поводу санкций, пришлите мне только фотографии загранпаспорта. — Мария Леверман придвинула поближе к Виноградову папку с копиями каталога своего отца и глянцевую брошюру предстоящего аукциона:
— Предлагаю сразу обсудить финансовые условия. Я думаю, что речь следует вести о разумном авансе, и договориться по поводу «гонорара успеха». Либо это будет фиксированная сумма, либо процент от стоимости возвращенных монет.
— Представительские расходы, билеты, гостиница оплачиваются отдельно, — добавил Живчик.
— У меня есть какое-то время подумать? — Чтобы что-то спросить, уточнил Виноградов.
— Нет. Но я уверена, что вам это и не нужно…
Молодому охраннику Олигарха этот человек активно не понравился.
Таких, в его понимании, совершенно не следовало допускать не то, чтобы лично к хозяину — даже от помойки на дворе хозяйского дома их следовало бы держать подальше. Какая-то куртка не по сезону, поношенные брюки и ботинки со следами грязной соли, которой посыпают улицы от снега…
Второй охранник был значительно старше и опытнее. Видел он сегодняшнего посетителя уже не впервые — и вообще, за долгие годы в окружении Олигарха насмотрелся на таких разных людей, что давно уже не оценивал никого исключительно по одежке.
— Нет, он точно не из наших.
Встреча на этот раз проходила в закрытой ложе Дворца ледовых видов спорта. Огромные панорамные стекла в ней затонировали так, что разглядеть снаружи, что делается за ними, было совершенно невозможно. Зато из самой ложи прекрасно просматривалась залитая искусственным льдом и искусственным светом площадка, на которой сейчас выписывали какие-то незамысловатые фигуры девочки из младшей группы по фигурному катанию.
Лицо и глаза у человека, с которым общался Олигарх сегодня, были явно еврейские, в маму. А вот фамилия ему досталась папина, украинская — Дыбенко. Как у легендарного революционного матроса, которого эта самая революции, по законам исторического развития, впоследствии и поставила к стеночке.
— Посмотри еще раз, — предложил Олигарх.
Но Дыбенко уже отодвинул от себя фотоснимки, распечатанные с камер уличного наблюдения. Камеры были установлены с обеих сторон, напротив магазина для коллекционеров, и получить к ним доступ для профессионалов из службы безопасности Олигарха не составляло особенного труда:
— Зачем мне ваши записи смотреть, если я сам его видел, лицом к лицу?
— А ты что, всех коллекционеров города знаешь?
— Нумизматов, — поправлять Олигарха решался не каждый, но человек с революционной фамилией все-таки уточнил. — Нет, не всех. Только тех, кто заслуживает внимания.
Обращение на «ты» от собеседника он терпел вполне спокойно — так уж сложилось общение между ними, в том числе, из-за разницы в возрасте. В остальном же Дыбенко вел себя с Олигархом так, как позволяют вести себя с хозяевами жизни только те, кто на деле успел доказать в чем-то свою незаменимость. Например, очень опытные егеря на охоте для особо важных персон. Или хирурги, продолжающие наблюдать пациента после сложной, рискованной, но закончившейся хорошо операции.
— Адвокат это. По фамилии Виноградов. Нам прокачали его через полицейскую систему распознавания лиц, совпадение полное. Сейчас пробиваем по другим базам. — Олигарх веером развернул фотографии тех, кто попал в поле зрения уличных камер:
— А про этих что скажешь?
— Так… вот, значит, я, — Дыбенко показал на тот снимок, где он общается с адвокатом. — Это Живчик… простите, запамятовал фамилию. Потом посмотрю, если надо, у меня данные есть, но его просто все так и называют — Живчиком. Начинал, как мелкий спекулянт монетами, потом поднялся. Теперь считается чуть ли не экспертом, хотя по-настоящему знаний у него глубоких нет, нахватался отовсюду понемногу… Репутация у него отвратительная — на руку нечист, да еще говорят, что стучит-перестукивает в компетентные органы.
— Почему же с ним общаются?
— Ну, так среди господ нумизматов таких, как он половина… Если не больше.