— Владимир Александрович, но это же теперь наши деньги. Зачем их тратить?
Получилось, наверное, очень невежливо, но Виноградов достал электронную книгу, нацепил очки и сделал вид, что целиком погрузился в изучение скачанного из Интернета объемного текста, который ему рекомендовал поисковик по темам «нумизматика» и «нумизматы».
Собственно, это было популярное переложение научного трактата некоего австрийского доктора Адольфа Шмудтцига о собирателях редкостей. У автора имелась собственная своеобразная теория о собирателях редкостей — в том числе, разумеется, и о коллекционерах монет. Будучи сам нумизматом, он заявлял, что имеет полное моральное право сравнивать себя и других таких же с кем угодно. А если кто-то считает, что не имеет — то ему, в общем-то, все равно.
Начинал доктор Шмудтциг издалека, из архейской эры, то есть в районе примерно четырех миллиардов лет назад. Именно тогда, по мнению ученых, с которыми автор был по данному вопросу согласен, возникла жизнь. А вся жизнь, все процессы, которые мы можем считать жизнью, построены на контрастах, именно из контрастов можно извлекать энергию для жизни, для самокопирования. Что это за контраст, в общем-то, все равно — разность температур, давлений, концентраций химических веществ, — главное, что где-то чего-то больше, а где-то меньше, и между этими местами есть связь, и они не изолированы. Статистически природа стремится к равновесию, тепло движется от горячего к холодному, вещество от большей концентрации к меньшей. И хотя возможны некоторые локальные отклонения, в данном случае, по мнению автора, вполне допустимо удовлетвориться рассмотрением усредненного результата.
Все живые клетки стремятся получить энергию на перераспределении ресурсов. Если что-то стремится от большего к меньшему, то почему бы не стать на пути этого процесса? Не стать чем-то вроде турбины на пути потока воды, и не отщипнуть немного энергии, накопив ее в виде какого-то всеми востребованного вещества, элементарно превращающегося в энергию? На «черный день» создать запасы нужных веществ, чтобы в нужный момент, превратив их в энергию, потратить на добычу других нужных веществ. Главное, чтобы баланс был положительным — то есть надо регулярно добывать больше, чем тратить, чтобы неожиданно не оказаться у разбитого корыта энергетического истощения…
Первые клетки не знали фотосинтеза, солнце было слишком опасным без озонового слоя, да и просто не научились еще. Поэтому жили клетки за счет ограниченных ресурсов, исходящих из недр земли. То водород выйдет, и можно восстановить им углекислый газ в метан, окислив кислород в воду, и получить дополнительную энергию… то сера, которой можно окислить самородное железо, то еще что-нибудь. Значит, приходилось ждать, когда выплеснется определенная порция чего-то из недр земных. А пока ничего не выплескивалось, одни клетки занимались перераспределением, упорядочиванием имеющегося, дележом веществ, оставшихся от распада умерших клеток. Другие же, пошедшие по пути хищничества, помогали клеткам с большими накоплениями расстаться с жизнью, завладевая их «имуществом». Точно так же себя ведут и такие, как мы, — писал доктор Шмудтциг — нумизматы, фалеристы и прочие собиратели редкого чего-нибудь. Потому что только мы, существа разумные, и можем собирать нечто имеющее исключительно субъективную стоимость.
Иногда выплескивается нечто новое, или находится клад, или нумизмат, не очень разбирающийся в том, что у него есть, этакая «не продвинутая клетка», продает за бесценок, или меняет на хлам нечто уникальное — и начинается процесс перераспределения. Тут уже более уместна аналогия с высокоэнергичной частицей космических лучей. Одна-единственная частица, влетев в атмосферу после столкновения, порождает ливень вторичных, третичных, четвертичных частиц, захватывающих целые гектары. Так и раритетная монета, имеющая большую стоимость, попадая в продажу, может привести к тому, что некто, давно на нее целившийся, продаст большое количество монет ценностью поменьше, чтобы высвободить средства. А те, хоть и для него имеют не слишком большую ценность, очень важны для собирателей рангом и возможностями пониже — и они, в свою очередь, многократно повторяют процесс, пока он не затихнет в мелких покупках монет третьей или четвертой волны, на карманные детские деньги, заработанные или полученные от родителей.
Если продолжить аналогию с частицей, энергия первой частицы перешла в тепло. Только в нашем случае, — писал доктор Шмудтциг, — сама частица не исчезла, а затаилась, как огромная гора питательных веществ у какого-то микроорганизма. И эта гора, скорее всего, находящаяся у анонимного микроба, самим своим существованием искажает происходящее. Шанс ее заполучить заставляет шевелиться, тратя энергию, целые колонии микроорганизмов. Некоторые микробы, более «продвинутые» в смысле переработки энергии, осваивают фотосинтез, начиная синтезировать нужные вещества из общедоступных веществ и энергии солнца. Они отличаются от иных микробов по химизму и не могут сосуществовать, не создав предварительно множество барьеров, скрывающих эти различия. Как не уживаются анаэробы и аэробы.