Попрощались они минут через десять, внизу:
— До свидания, господа! Было очень приятно познакомиться.
— Это взаимно, дорогой Йозеф!
— Надеюсь увидеть вас послезавтра на аукционе. В качестве гостей, или даже участников…
— Но ведь мы еще сегодня вернемся, — напомнил Живчик. — У нас же в половине четвертого встреча с господином Широковым?
— Увы, меня уже не будет. Мне еще надо на лекции в Университет…
— Очень жаль, вы так интересно рассказываете.
— Вместо меня будет вот эта девушка по имени Грета, я ее предупрежу. Она, к сожалению, не понимает русского языка, но говорит по-английски и по-французски…
В Вене сильные ветры, а потому чистый воздух.
Павел Олегович Белкин любил и неплохо знал австрийскую столицу по прошлой работе. Однако он был убежден, что Вена — это город ушедших поколений. Так же, как и Париж, или Санкт-Петербург…
Туристы приезжают в метрополии и восхищаются творениями прошлого, к которым нынешние жители имеют мало отношения. Зачастую они даже рассматривали людей, которые создали когда-то красоту этих городов, как врагов. Дворцы, замки, парки, особняки относятся ко времени, которое, с большей или меньшей жестокостью, было сметено уже очень давно. Само же имперское время было очень жестоко к абсолютному большинству своих подданных, а не сограждан. Поэтому, наверное, и появился печально знаменитый «парижский синдром» — когда японец, русский или еще кто-нибудь едет в Вену, весь в ожидании чуда, а встречает дождливый, местами серый город, погруженный в мещанскую и мелкобуржуазную суету. Коренные ненастоящие против настоящих понаехавших, и все вперемешку. Но все-таки, хоть и редко, попадаются на глаза подлинные старорежимные венцы и венки, будто прямиком из времен окружающей дворцовой архитектуры и монументальных церквей. И опять возникает вопрос, кто же создал все эти красоты — землекопы, каменщики, архитекторы, или тот, кто заказывал такой праздник жизни сотни лет назад, и танцевал потом венский вальс на балах? В общем, самое важное, считал Белкин — это «праздник, который всегда с тобой», то есть состояние твоей души, которая всегда найдет в Вене бесконечное множество красивых мест…
А еще Вена — это одно большое кафе с разнообразным кофе, пирожными, хлебом и с неповторимыми булочками на любой вкус и на любой кошелек. Есть, конечно, помпезное «Кафе Централь» с вечной очередью и с табличкой о том, что там бывал Троцкий. Но есть и так называемые «шпрахкафе», где коренные и понаехавшие могут общаться на разных языках, и даже знаменитые бутербродные. Между прочим, не так давно в Вене прошла кампании против людей, которые придут в кафе и уткнутся в ноутбук. Вроде как, прекрасная идея — кафе должно стать местом для общения, которого так не хватает в современном мегаполисе. Но, на самом деле, конечно, это была не кампания против компьютеров, а борьба за деньги посетителей, потому что возьмет человек чашку кофе за евро и двадцать центов, и сидит полдня, стуча по клавишам. И никакой прибыли заведению.
…Павел Олегович немного поправил спинку водительского сидения и улыбнулся собственным воспоминаниям. Когда-то руководитель местной резидентуры научил его, молодого оперативника, как можно сэкономить в поездке по Австрии: переходишь в вагон-ресторан, и едешь как первым классом по цене второго. Плюс чашка кофе — или две, если официант будет особенно настойчив…
По идее, ждать Белкину оставалось не так уж и долго. Он очень удачно припарковался на Порцеллангассе — Фарфоровом переулке, получившем название от фарфоровой фабрики, которая была здесь раньше. Переулки в Вене вообще могут очень красивыми и большими, в смысле длинными и широкими — и вовсе не кривыми. Вот и Порцеллангассе не раз поворачивает на своей километровой длине, а посредине пропускает через себя ностальгический для москвича буквенный трамвай линии буквы Д… Теперь фабрика переехала в Аугартен, то есть в сад Ау, рядом с которым, судя по карте, находился одноименный переулок — смешно. Зато в самом саду, который по-настоящему, обычный городской парк, до сих пор доминировала пустующая серая бетонная громада — военная башня противовоздушной обороны. Очевидно, сломать и использовать ее оказалось одинаково дорого, поэтому практичные венцы решили просто не смотреть и не замечать башню, которая тогда, как будто, не существует.
…Интересно и очень удобно, что в Вене частенько на столбах расклеены стихи, объявления, какие-то интересные высказывания. Вот стоишь на остановке, читаешь — и заодно проверяешься лишний раз, который никогда не бывает лишним… Транспорт ходит по расписанию, и сколько тебе ждать, написано на табло, поэтому спокойно ждешь и читаешь, не привлекая внимания. Например, Павлу Белкину больше всего запомнился левацкий материал на столбе у остановки, которой он в свое время пользовался чаще всего: «Пролетарская революция. Секс вместо двенадцатичасового рабочего дня… Полная зарплата за восьмичасовой рабочий день и четырехдневную рабочую неделю…». А еще иногда попадались листовки про то, что не худо бы Италии вернуть австрийцам Южный Тироль, который был оттяпан после Первой мировой войны. И это при том, что по итогам Второй мировой войны сама Австрия, в свою очередь, приросла некоей территорией от Венгрии.