— Один из самых знаменитых фондов, или трастов, не важно, как именно он оформлен юридически — это всем известный фонд Нобеля, из которого платятся Нобелевские премии. Основатель именного фонда Альфред Нобель оставил свои деньги в доверительное управление именно с такой целью. Насколько я знаю, его фонд может размещать средства на депозитах, их можно вкладывать в акции, облигации и тому подобное, тратить деньги на содержание собственно фонда, но основные расходы — это все-таки выплата премий, — продолжил господин Широков. — Мы периодически можем там и сям услышать про фонд такого-то. Фондом такого-то финансируется то-то… Траст в английском, есть, прежде всего, доверительное управление. И мы не задумываемся о том, что это такое и почему именно фонд выбран для реализации какой-либо цели, и зачем вообще нужно это доверительное управление. Почему кто-то предпочитает именно такую форму сейчас, или в прошлом…
Его слушали все участники переговоров, хотя каждый по-своему. Владимир Александрович, который привык за много лет работы адвокатом и к монологам своих доверителей, и к выступлениям оппонентов, анализировал не только сами слова господина Широкова, но также его манеру говорить, интонации, жесты. Расположившийся рядом Живчик, казалось, наоборот — с самого начала встречи едва сдерживал себя, чтобы не перебить Андрея Адольфовича, и постоянно косился на Йозефа, молодого сотрудника аукциона, занявшего место немного поодаль от остальных. Переводчик на этой встрече явно был не нужен. Однако Виноградов, в отличие от своего сопровождающего, прекрасно понимал, что присутствие четвертого русскоязычного человека при общении организатора с потенциальными участниками аукциона из России было не только чем-то вроде протокольной необходимости. Это следовало расценивать, скорее, в качестве некой дополнительной страховки от возможных двусмысленных ситуаций и подозрений.
— У всех ведь на слуху благотворительные фонды американских миллиардеров? Многие даже считают, что любой богач с деньгами, нажитыми нечестным путем, а потому с нечистой совестью, может создать благотворительный фонд, оплатив себе, таким образом, индульгенцию. Обокрасть миллионы, а потом кинуть кость, или стряхнуть крошки с барского стола — вот что в представлении большинства обывателей называется благотворительность. Почему-то идея не красть, а платить нормальную зарплату, чтобы человек сам имел возможность заработать деньги и сам решал, на что их потратить, не привлекает… — Андрей Адольфович наполнил свой стакан из пластиковой бутылочки, — зато потом не приходилось бы тратить огромные суммы на благотворительность. Кому-то нечего есть, а кто-то хочет жить до ста лет, и ему нужен чистый воздух, вот такая чистая вода, экология…
— Ну, послушайте, господин Широков, о чем мы вообще говорим? — Живчик, все-таки, не выдержал и вмешался. — Вы когда-нибудь слышали, чтобы голливудский актер или компьютерщик-миллиардер ничего не оставил родственникам, а все передал благотворительным организациям? Ха-ха три раза…
— Любую идею можно извратить, как говорится — был бы человек плохой. Так же и с фондами. Злоупотребить можно любым правом. Можно дискредитировать любую идею. Превратить идею в ее противоположность. Благотворительность, например, превратить в легальное уклонение от уплаты налогов…
— Ну, так в Америке вообще уклонение от уплаты налогов, говорят, национальный вид спорта… — снова перебил его человек пор прозвищу Живчик. — А здесь что, не так, что ли? Сами знаете, сегодня фирма, или контрольный пакет ее акций, принадлежит такому-то миллиардеру, а завтра его акции переданы, — имеет право, — специально созданному фонду, который будет тратить получаемые деньги на вполне общественно-полезные цели. Ну, вроде разработки каких-нибудь новых лекарств, исследования для продления жизни и так далее. Но лекарства, как известно, не для всех, и продление жизни — тоже не всем. Зато как звучит в новостях для европейского обывателя! Миллиардер или мультимиллионер такой-то ничего не оставил родственникам, а все отдал на благотворительность…