— Вам известно, что это такое?
Инспектор, очевидно, ожидал, что Широков протянет руку, или, хотя бы, наклонится, чтобы лучше разглядеть содержимое конверта. Но Андрей Адольфович только поправил очки и брезгливо поморщился:
— Это понятно каждому, кто имеет хотя бы какое-то отношение к нумизматике.
— Сувенир?
Но Широков опять осуждающе покачал головой:
— Разве что, очень пошлый. До неприличия. Такая, знаете ли, демонстративная, грубая китайская подделка — какой-нибудь дешевый позолоченный сплав, и даже не серебро с напылением…
Перед Андреем Адольфовичем лежал желтоватый и мутный кружок со смазанным профилем несостоявшегося Российского императора. Даже на вид он казался значительно легче, чем подлинный «Константиновский» рубль — впрочем, его производитель, кажется, и не пытался претендовать на то, чтобы такое изделие приняли за настоящую монету.
— Дешевая подделка, — проговорил вслед за Широковым местный полицейский. — Большое спасибо, господин доктор. Мы тоже предположили нечто подобное.
— Этот предмет нашли на месте преступления, — добавил его коллега, представляющий Европол. — Имеются все основания полагать, что его оставил убийца.
— Убийца? — Переспросил нумизмат.
— Его оставили прямо на трупе… как вы сказали? Да, пожалуй, совершенно правильное слово — демонстративно.
— Так, чтобы монета сразу бросилась в глаза, — пояснил для чего-то инспектор.
— Прошу прощения, но это не монета, она ничего не стоит, — напомнил Андрей Адольфович. — Уважающему себя коллекционеру даже неприлично было бы взять такое в руки.
— Зачем убийца это сделал, как вы полагаете?
— Я не знаю… Возможно, таким образом он хотел высказать свое отношение к этому человеку. То есть оставить полиции, — или, быть может, кому-то еще, — нечто вроде послания.
— Послания, которое могут понять исключительно нумизматы? — Уточнил инспектор. — Возможно, так, но это значит, что и преступника также следует искать среди тех, кто профессионально занимается монетами?
— Или убийца специально пускает нас по ложному следу. Как вы считаете, господин доктор?
— Не знаю. У вас больше опыта в делах подобного рода.
В данный момент Андрея Адольфовича больше всего интересовали не печальный конец человека по прозвищу Живчик, и даже не разоблачение злодея, которым обычно заканчиваются детективные романы. Его вдруг по-настоящему начали беспокоить огласка и шум в Интернете, в газетах и на телевидении, с которыми неминуемо будет связано расследование сегодняшнего криминального происшествия. Нет, конечно, с одной стороны, этот чертов убитый не был ни участником торгов, ни даже простым посетителем. Однако теперь уже вряд ли получится исключить неприятные упоминания его фамилии в связи предстоящим нумизматическим аукционом…
— Я могу еще чем-то помочь, господа? Мне надо сделать еще несколько распоряжений до открытия.
— Да, конечно, благодарим вас за содействие. Мы все понимаем…
Однако, в отличие от коллеги, представитель Европейского полицейского агентства не торопился прощаться с Андреем Адольфовичем:
— Последний вопрос, господин доктор… Убитого обнаружил некий Йозеф Гильман, сотрудник аукциона. Он вам известен?
— Да, разумеется, — подтвердил Широков. — Аукцион — это, если можно так выразиться, пиковая нагрузка для нашего фонда. Разумеется, мы наняли дополнительный персонал, охрану… а этот молодой человек прекрасно владеет иностранными языками, он изучает историю и нумизматику в Венском университете…
— Поэтому вы и привлекли его к работе?
— Да, — опять кивнул Андрей Адольфович.
— То есть, вовсе не из-за того, что он является сыном учредителя вашего фонда?
Широков не был готов к такому вопросу, но самообладание у него оказалось отменное:
— Я вижу, вы неплохо осведомлены.
Покойный учредитель фонда, которым теперь распоряжался Андрей Адольфович, — действительно родной отец студента-практиканта по имени Йозеф. Звали этого человека Михаэль Гильман, и австрийское гражданство он получил потому, что его собственный отец был в свое время известным австрийским коммунистом. Родителям Михаэля пришлось после событий 1934 года перебраться в Советский Союз, но потом, отца арестовали, как немецкого шпиона, сотрудники НКВД и выслали обратно — уже в нацистскую Германию. Жена от него, естественно, отказалась, и до самой смерти проживала в СССР. Ав 1990-е их сын Михаэль получил, по праву рождения, австрийское гражданство, после чего, в достаточно солидном возрасте, перебрался на постоянное место жительства в Вену. От российского паспорта он, впрочем, не отказался — как и десятки тысяч турок, которые тоже не отказались от второго гражданства, и которым власти напоминают об этом, только когда хотят позлить президента Эрдогана. На исторической родине господин Гильман занялся перепродажей монет, жил достаточно скромно, и спустя некоторое время заработал в кругу своих немногочисленных новых знакомых репутацию кабинетного коллекционера средней руки. Женился Михаэль на немолодой и некрасивой, но добропорядочной гражданке Швейцарии, поселился вместе с ней в Цюрихе и завел сына, которого они назвали Йозеф. Так уж вышло, что господин Гильман-старший оставил жену, когда ребенку исполнилось десять или двенадцать лет, и перебрался обратно в Вену — впрочем, свою бывшую семью он старался всегда обеспечивать материально, постепенно гасил ипотеку за дом и оплачивал обучение сына…