— В каком смысле? «Пруфы»?[2]
— Да нет, я же говорю — просто красивые… — Живчик снисходительно покачал головой. — Зайдет, по стеллажам глазами пробежится, выцепит что-то блестящее — и покупает. Одну, две монеты, редко больше. Под настроение, что понравится. Прямо, как сорока.
— Фу, какое грубое сравнение. А может, только так и стоит собирать коллекции — что нравится?
— Чисто женский подход, — пробормотал себе под нос Живчик.
— Я не вижу, чем он хуже любого другого, — очевидно, Мария Леверман посчитала, что настало время перейти к делу. Она выдвинула ящик письменного стола, достала синюю пластиковую папку, открыла ее и положила перед Виноградовым брошюру:
— Вот, посмотрите. Каталог основных лотов осеннего аукциона.
Брошюра была отпечатана в цвете, на хорошей и плотной бумаге. Ее страницы, насколько мог видеть Владимир Александрович, заполняли бесчисленные изображения монет — золотых, серебряных и даже медных. При этом практически любое изображение сопровождалось текстом того или иного размера. Образования Виноградова вполне хватило, чтобы узнать немецкий язык, однако слова и обозначения оказались для него слишком специфическими. Это не укрылось, конечно же, от внимания хозяйки магазина:
— Там перевод, я заложила.
Виноградов не сразу заметил между страницами сложенный вдвое листок с русским текстом:
«Пробный рубль 1740, СПб МД. 25,78 г. Биткин 49 (R4).
1’000 рублей по Петрову!! 300 рублей по Ильину!!
Узорчатый гурт. Редчайший! Одна из самых интересных монет! Один из величайших российских раритетов. Самая ценная российская серебряная монета наряду со знаменитым Константиновским рублем. Единственная в жизни возможность приобрести этот самый впечатляющий раритет впервые более чем за 40 лет. Маленький значок коллекционера «А. Т.» на гурте! Прекрасная патина. Состояние почти превосходное».
— Вы представляете себе, что это за монета?
— Боюсь, не в полной мере, — признался адвокат.
— Я так почему-то и думала. — Виноградову показалась, что Мария Леверман посмотрела на Живчика без особого уважения. Очевидно, он уже не в первый раз давал ей повод сомневаться в своих рекомендациях и оценках. Тем не менее, она опять перевела взгляд на адвоката и задала несколько странный вопрос:
— Как вы думаете, сколько копеек в рубле?
— Сто? — Без особой уверенности ответил Виноградов.
— Смотря, в каком рубле… — подал голос Живчик, явно пытаясь ему что-то подсказать.
— Пробный рубль 1740 года, так называемый «Бензельный Антоныч», продали десять лет назад на аукционе за четыре миллиона четыреста тысяч долларов. Если пересчитать на современные российские деньги, получается миллиард, или сколько там точно, копеек…
Адвокат теперь несколько по-иному воспринимал изображение в каталоге.
Вроде бы, ничего выдающегося. В центре крупный и замысловатый вензель, над ним императорская корона, а по кругу надпись, обращенная внутрь «IОАННЪ. III. Б. М. IМПЕРАТ: IСАМОДЕР: ВСЕРОС:» На обратной стороне, герб Российской империи, дата «1740» и крупно — «МОНЕТА. РУБЛЬ.».
— Интересно, что российского государя Иоанна Антоновича на западе считают Иваном VI, после Ивана V — брата Петра Первого, а на монетах он значится Иоанном Третьим. — Пояснила госпожа Леверман. — Документов по поводу пробной рублевой монеты, которую называют «Бензельный Антоныч», нет. Поэтому количество отчеканенных экземпляров неизвестно. Биткин дает редкость R4, то есть в мире существует всего два-три экземпляра, некоторые считают, что четыре, или даже пять…
— По-настоящему подтверждена судьба только двух известных экземпляров именно такого «Антоныча». Тот, что из коллекции Гуттен-Чапского, был всего один раз тихо и счастливо продан большевиками на аукционе дублей Эрмитажа в тридцать втором году, а деньги от его продажи, видимо, пошли на дело мировой революции, — усмехнулся Живчик, который советскую власть никогда не любил. — Судьба же другого драматичнее. Вывезли его практически сразу после революции — аукцион прошел в тысяча девятьсот девятнадцатом году в Германии, в такой спешке, что даже картинок в каталоге не делали. Кто купил монету — до сих пор не понятно, если вообще она была тогда продана. И в двадцать четвертом этот «Бензельный Антоныч» снова был предложен к продаже, а потом он же — в шестьдесят восьмом, как вычислил один ушлый американец.
— А почему же их так мало сохранилось?
— Как известно, Петр Первый окончательно ввел у нас античную традицию помещать портрет монарха на монетах, — Мария Леверман достала сигарету, и почти сразу же убрала ее в пачку. Видимо, в магазине у нее никто не курил по соображениям пожарной безопасности. — Но как это было сделать для Иоанна Антоновича, которому было в момент восхождения на престол всего несколько месяцев? Вот и получился рубль с вензелем, который в дело не пошел — на тиражных-то монетах император все-таки изображался ребенком.
2
Это слово Виноградов тогда, то ли не понял, то ли не расслышал. Читатель также получит объяснение термина несколько позже.