Закончив писать, Федот поцеловал свою работу. А после — смешал все свои краски в одну ёмкость — и выпил залпом. Сок его возлюбленной разлился по всему телу. Он сливался с ней. Их души сомкнулись в томном вальсе умертвий, и плясали так до самого рассвета. Им пели звезды и луна, а ночное небо служило им постелью. Они сошлись в нежном, чистом танце загробного мира, где всегда будут счастливыми. Мёртвым нет места средь живых, а живым нечего делать в царстве мёртвых. И если живой полюбил мертвеца, он вынужден прийти к нему сам. Ибо лишь между себе подобными возможна чистая, безграничная любовь...
Они слились и стали святыми.
Милонов проснулся.
Глава XVI
Максим «Тесак» — качок в балахоне с капюшоном, надвинутым на лицо, и Мистер ЗОЖ — очень толстый парень небольшого роста в берцах, камуфляжных штанах и чёрной ретро-футболке с гордым белым заявлением «ЯРусский», выдававшей в нём гостя из провинции, сидели в засаде на Багирова возле гей-клуба «Латексный господин». Мистер ЗОЖ и правда был представителем саратовского филиала «ОНИ», прибывшим в столицу для усиления отряда, призванного физически уничтожить одного видного русофобского писателя и блоггера азербайджанского происхождения по имени Эдуард.
Ребята сидели на корточках у всякое повидавшего на своём веку от банальной пьяножовщины до сбора гуманитарной помощи жертвам войн мрачного сталинского здания возле Рижского вокзала. В подвале под одним из подъездов были оборудованы все удобства для долбоёбов, любящих пердолить в очко других долбоёбов. Здесь знакомились как элитнейшие сливки московского гей-сообщества, так и значительно более маргинальные пидоры, у которых по какой-либо причине оказывалось бабло, чтобы заплатить за вход. Обычно ничьё очко не было разочаровано (разве что разорвано), и приключения находились на самые тонкие и взыскательные задницы.
Тесак и ЗОЖ вели неспешный диалог.
— Бля, зря ты «ЯРусский» надел. Эдуард за версту почует и не подойдёт теперь, — поучал бывалый товарищ саратовца.
— Что ж мне, шпильки и корсет надо было надеть? Типа, латексный господин?!
— Ну да, а хули нет? Ты на Багирова приехал охотиться, или в лесу за «коней» покарланить?
— Твою ж мать! Да лучше б я дома и дальше спокойно себе хачей в Волге топил...
— Ладно, не бзди. Просто возьми её, выверни наизнанку и обратно надень. Вот, так ещё куда ни шло.
Парни посидели молча. Редкие в связи с ранним для клуба часом — было ещё около одиннадцати вечера — разномастные гомосексуалисты, проходившие в клуб, опасливо косились на брутально смотревшуюся парочку, но всё же проходили туда, куда их тянул преступный зов плоти.
— Тесак, а Тесак! — позвал Мистер ЗОЖ.
— Ну, чего?
— Ты у нас вроде бы продвинутый НС. А ты знаешь Основные законы диалектики Гитлера?
— Чё? Ты о чём это? — чуткий после зоны мозг почуял в вопросе явный подъёб.
— Так я и думал. Слушай тогда. Первый закон диалектики Гитлера — закон взаимного перехода количественных и качественных изменений немецкой нации. Второй — закон единства белой расы и борьбы за её торжество. Наконец третий закон — закон антитолерантности. Теперь будешь знать!
— Делать тебе нечего! — зевнул качок.
— Нечего, — подтвердил Мистер ЗОЖ и полез в рюкзак за пивом.
— Да ты никакой не ЗОЖ, опа! То-то я гляжу, ты жирный такой!.. — возмутился трезвенник-культурист, и сплюнул.
— Jedem das seine! — пожал плечами саратовец и открыл бутылку.
— В прошлой жизни, наверное, ты был бочкой с пивом и стоял в погребе у какого-нибудь жидовского ростовщика.
— В прошлой жизни я был моим отцом. У него тоже был отец, и это тоже я. Все предки-мужчины были также мной, при этом порой они могли даже выглядеть, как я, и у них могли быть мои черты характера. Наконец, в отличие от выдуманной тобой бочки, их существование нельзя оспорить, раз уж есть я. Только такой научный подход к теории метемпсихоза и возможен, ведь никакой левый кактус или правый дядя никогда мной не были абсолютно точно.
— Хуясе ты пиздишь кучеряво! — даже одобрил на этот раз Тесак. — Метемпсихоз — это, вроде, термин из буддизма?
— Этот термин относится к любой концепции переселения душ, какой бы она ни была. Что же касается буддизма, то это — практика гигиены души, а не религия, если брать оттуда суть и не вестись на развод сутр. Точно так же, как Библия — не более чем посредственный НФ.