А сейчас им предстояло убить Антихриста, иначе ничего этого уже никогда не будет.
Архангел подготовил инструменты. Всё тот же красивый ритуальный набор позапрошлого века. Им пользовались только для особых случаев. Вот один из них и настал.
Всё как в тот раз. Расширитель, щипцы и штырь. Только более отвратительно и завораживающе. Опыты над живыми всегда интереснее, чем над мёртвыми. Вот из влагалища Мизулиной потекла чёрная кровь, так непохожая на венозный сок живого человека. Она зловеще переливалась в свете восковых свечей.
Кровь стекала в серебряный таз. Вместе с ней виднелся и маленький комочек плоти. Он был похож на древнюю мумию, но совсем не на человеческое дитя.
— Неужели это и есть Антихрист? — спросила Мария.
Архангел надвинул очки на самый кончик носа. Взял щипцы и поднёс эмбрион близко к глазам. Он смердел кровавыми испражнениями и смертью.
— Нет, это не он, — вздохнул Архангел Скребков с досадой. — Это обычный человеческий эмбрион, пусть и не жизнеспособный, но всё же обычный. Он бы всё равно не родился живым. Она бы всё равно не перенесла роды.
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — выругался Третий, который всё время стоял в углу.
— Что будем делать? — спросила Мария.
— Думать, — холодно ответил Архангел.
* * *
Труп Мизулиной плывёт по Москве-реке где-то в направлении области, пока наша троица следует в «Сапсане» в сторону Санкт-Петербурга. Во рту Елены плавают маленькие рыбки. Жабы откладывают икру в её волосах. Змеи свернулись в её вагине. Но Архангел, Мария и Третий даже не думают об этом.
Их план хоть и казался безумным, но был вполне рационален. Если Антихрист не был внутри Мизулиной, стало быть, его приютило в себе брюхо Милонова. Тварь была зачата именно в ту ночь и том же месте. И «Символ России» сыграл здесь не последнюю роль.
Соседи по вагону пьют водку вёдрами и занимаются грязным сексом. Только Мария, Архангел и Третий сидят со скучающими лицами посреди это мракобесья. Проводницы разносят опиум, чай, вино и железнодорожный сахар. Можно было бы напиться, только в вине слишком сильно ощущается кровь.
За окном проплывают голые деревья. Они кажутся совсем обгоревшими на фоне красного неба. Колёса напивают гимн отчаянью. Из ламп льётся мутный свет — желтоватый, как вода на дне унитаза. Воздух пахнет скисшей спермой.
Мария видит, как священник, сидящий неподалёку, задирает свою рясу, под которой нет ничего. Он смотрит на девушку не отрываясь, продолжая наяривать свой хуй. Он большой, красный и покрыт бородавками. Рядом сидит мальчик лет двенадцати. Он опускается на колени перед священником и принимается неумело сосать его огромный член. Он облизывает его, словно эскимо.
Мария равнодушно смотрит на бесплатное ЦП. Хочется закурить. Она достаёт из сумочки сигарету. Но подошёдшая проводница говорит, что курить тут запрещено.
* * *
Петербург выглядит мрачнее, чем обычно. Трупы плавают в каналах и реках. Архангел говорит, что это ритуальное самоубийство. Городские службы меняют кресты на церквях на пентаграммы и звёзды Давида. Ветер завывает в крышах. Небо светится красным. Вечная луна отбрасывает отблески на воду.
Ограды мостов оплетены ядовитым плющом. Вся мостовая в битых бутылках и крошке из человеческих костей. Здания рассыпаются на глазах. Город дышит смертью.
В гостинице, полной тараканов, Мария переодевается в чёрное блестящее платье, которое ей накануне купил Архангел. Расчёсывает свои серебристые кучерявые волосы в мутном зеркале. Это лицо теперь выглядит слишком чужим. Она надевает на голову прозрачную чёрную шаль и спускается по шаткой лестнице в холл, где её дожидаются остальные.
Сегодня банкет у Милонова. Вся нечисть слетится в центр на Невский проспект, чтобы отпраздновать начало конца.
Они берут такси; чёрная, похожая на катафалк повозка мчит их сквозь ночь и красные огни Мёртвого Петербурга. Город изменился, но никто вокруг словно не замечает этого. Они ждут, когда величие России достигнет пика. Сегодня ночью. Никто не знает, что это за праздник, но все знают, что это будет сегодня.
На празднике нет музыки. Троица проходит охрану, прикрывшись удостоверениями журналистов. Мрачные люди в форме провожают Марию взглядом.
— Не ешь тут ничего, — говорит Архангел, глядя, как Мария провожает глазами поднос с креветками. — И не пей, вино здесь тоже отравлено.
Яд и зловоние стелется по дому.
Вот средь свиты из попов появляется и сам Милонов. Его волосы красны, словно свернувшаяся кровь. На лбу отчётливо проступает силуэт пентаграммы. Он видит Марию и идёт к ней.