В какой-то момент Юля посмотрела на тень свекрови, черным пятном отражающуюся на стене. И снова увидела ту злобную, костлявую старуху, которая не уставала преследовать ее все время, пока они здесь жили. Только теперь в ней не было ничего мистического. Все страшное и непонятное, что беспокоило ее, стало реальностью, воплотившись в облике живого человека.
И эта реальность казалась ей страшнее самого жуткого кошмара.
Юля знала, для того, чтобы выдержать два дня со свекровью и не сорваться с катушек, ей придется приложить максимум усилий и терпения. Она не верила, что способна на это…
И поражалась тому, как могла раньше так долго жить с ней под одной крышей.
Глава девятая
Юля долго не могла уснуть. Хоть и не подавала виду, Игорь чувствовал по ее дыханию. Он сам не мог отключиться. Лежал с открытыми глазами и прислушивался к звукам, доносившимся из-за закрытой двери.
А там все тоже было неспокойно. Скрипел диван, щелкал выключатель. Потом скрипнула дверь, и шаги протопали через кухню в ванную. Хрюкнул, опустошаясь, бачок на унитазе, полилась вода в ванной.
Странная расточительность со стороны матери. Дома она, с тех пор, как установила счетчики, сливным бачком почти не пользовалась и другим не разрешала. Набирала воду в тазик, умывалась в нем, а потом уже использовала для туалета. Того же требовала от них с Юлей и тщательно следила по счетчику, сколько воды израсходовано в ее отсутствие.
Воды Игорю не жалко. Пусть хоть до утра льется. Непонятной казалась ночная активность матери. Ну ладно, сходила в туалет, умылась…
Но вода сильным напором лилась в ванную уже продолжительное время.
Может, искупаться решила?
Дома мать купаться вообще бросила. Протиралась влажной мочалкой и считала, что этого достаточно. Для нее, возможно, подобная видимость водных процедур и была приемлемой, но тем, кто находился рядом, особенно в летнюю жару, приходилось вдыхать неприятные ароматы.
Может, посмотреть, что там?
Игорь переборол желание. Снова встречаться с матерью, видеть ее кислый вид и выслушивать надоедливые бредни не хотелось. Полученной сегодня дозы общения с избытком хватило бы на много месяцев вперед.
Поэтому он только прислушивался, чувствовал себя напряженным, а нервы, казалось, взвинтились до предела. Неприятно было осознавать, что кто-то хозяйничает в его доме, пусть даже и родная мать.
Если ему так неловко и неуютно, каково же тогда Юле?
Что она чувствует?
Представить было несложно, еще легче понять. Но Игорь так и не решился заговорить с женой, чтобы успокоить ее и как-то подбодрить. Так они и лежали вдвоем в одной постели, и каждый по отдельности, молча, переживал одну общую проблему, свалившуюся на их плечи.
А утром Юля вошла в комнату зареванная, с красными, припухшими от слез глазами.
— Что случилось?
Она всхлипнула.
— Зайди в ванную. Посмотри, что она наделала…
Голос ее вздрагивал от спазм, а маленький носик, всегда задорно торчавший кверху, нервно подергивался, словно у обиженного ребенка.
Игорь притянул Юлю к себе, прижал, нежно погладил по волосам, мягким, приятно пахнущим шампунем, поцеловал в мокрый носик, слизнул со щеки солененькую слезинку. Она ткнулась лицом ему в грудь, как бы ища защиты. Но тут в кухне послышались шаги, и она сразу отпрянула.
Мать не заглянула к ним, прошла к себе в комнату и закрыла за собой дверь.
К себе в комнату…
Игорь испугался от того, как подумал.
Нет, не в свою комнату.
В их с Юлей комнату.
Она здесь всего лишь гость и никто больше. И, судя по всему, невзирая на очень близкое родство, ближе не придумаешь, гость — не самый желаемый.
От подобных мыслей становилось горько на душе. Но такова была правда: страшная правда, от осознания которой никуда не деться.
Пока мать находилась в спальне, Игорь прошмыгнул в ванную. И сразу понял, что огорчило жену.
Все их грязные вещи, ожидающие стирки, небрежным комком были брошены в наполненную водой ванную. Среди них Юлина блузка.
Она купила блузку два дня назад. Успела лишь примерить и оставила в ванной, чтобы выгладить и одевать ее в особенно торжественных случаях. Теперь все безнадежно испорчено. От линяющих вещей вода приобрела фиолетово-зеленый оттенок, и вряд ли мокнущая в ней одежда подлежала реанимации.