— Тина, я вот тебе сейчас веником! Не тяни кота за хвост! Что с ним не так? — спросила Аленка тихим шепотом, от волнения в горле у нее поселился какой-то шевелящийся клубок шерсти, щекотавший гортань и мешавший говорить.
— Он женат! — сказала Тина и замолчала.
— Сильно! Ты точно знаешь? Откуда информация? — Булочка пыталась закурить, нервно щелкая зажигалкой. Тут же к ней со всех сторон потянулись желающие поухаживать, поблизости вспыхнуло четыре зажигалки одновременно: платиновая «Зиппо», подделка под нее же, вроде серебряная, и две самых обыкновенных, из тех, что продаются в любом киоске по 10 рублей за штуку — черная и цыплячье-желтенькая.
— Спасибо! — Аленке было все равно, какое впечатление она производит на окружающих, меньше всего ей сейчас хотелось кокетничать и флиртовать.
— Информация точная, да и источник самый надежный. Можно даже сказать, первоисточник. — Тина выбивала на столе очередной этюд Паганини и никак не могла себя заставить поднять глаза на подругу. - Ален, ты не обижайся, пожалуйста. Гонца, который принес дурные вести, обычно убивают. Я долго думала, и решила, что так будет честнее. Хотя, если он у себя в Новосибирске, а ты тут, то есть ли разница, женат он или нет? Я б сказала, что это несущественно, но все-таки я считаю, что ты должна знать.
— Эх, Тинуся, Тинуся, он прилетает через два дня! — Противный клубок шерсти не хотел исчезать из горла, несмотря на выпитый стакан минералки.
— Очень интересно! Он к тебе лично или там в командировку? — Тина порадовалась, что Аленка продолжила разговор, а не спряталась в себя и вроде бы даже не обиделась.
— Вроде как в командировку. Но выбил ее ради меня, насколько я понимаю. Хорошо, считай, что я приняла эту информацию к сведению, осталось только понять, что мне с ней делать дальше, — ответила Аленка и, кивком головы подозвав официантку, попросила счет.
— Пожалуйста, не сердись на меня! - потухшим голосом попросила ее Тина.
— Ты что, дорогая? Меня бы больше впечатлило, если бы ты призналась вдруг, что у вас с ним что-то было. Я б, наверное, больше переживала. А так... Кстати, а давно женат-то? — Аленка небрежным жестом потушила недокуренную сигарету.
— Насколько я понимаю, давно, он рано женился. И теперь, похоже, об этом жалеет... — вздохнула Тина.— В любом случае, я хочу его увидеть, а там... там, как фишка ляжет! - непреклонным голосом заявила ее подруга.
— Хотела б я посмотреть на того, кто может помешать тебе сделать то, чего тебе очень хочется! — иронично улыбнулась Тина, и девушки вышли из заведения, провожаемые грустными взглядами обладателей зажигалок.
В аэропорту было, как всегда, полно желающих летать, тех, кто это желание только что осуществил и огромное количество тех, кто делал на этом желании свой бизнес. Рейс, которым должен был прилететь Стас, задерживался, и Булочка, которая и так была на взводе, стала похожа на натянутую гитарную струну. Ей уже порядком надоело объяснять, что она не хочет поехать домой на такси, более того, даже если за это не придется ничего платить, она не хочет все равно. Как правило, подобные предложения сопровождались липкими ухмылками. Она нервно курила одну сигарету за другой, потянулась за следующей и поняла, что пачка пуста. «Бедные хомячки! Их всех разорвало на куски, или я в себе целую лошадь убиваю?» - Аленка нервно хихикнула. Утро было прохладным, ветерок задувал довольно сильный, девушка зябко поежилась, коротенькое красное платье, сидевшее на ней не хуже, чем изделие любого из парижских домов мод, от него не спасало. Она вошла внутрь здания и услышала, что ЕГО самолет совершает посадку.
Сердце билось так, как будто девушка только что участвовала в соревнованиях по бегу и победила на короткой дистанции. Она волновалась, что они не узнают друга и затеряются в толпе. Стас обещал быть весь в белом, и Аленка стала напряженно вглядываться в идущих по полю пассажиров.
Стас, несший в руках небольшую дорожную сумку, действительно в светлых джинсах и белой рубашке, волновался еще сильнее Аленки. Сбывалась мечта всей его жизни. Далеко позади, за несколько тысяч километров остались дом и надоевшая бесконечными придирками жена, которая постоянно пыталась научить его жить правильно, жить, как все, жить не хуже, чем все. Под понятие «все» отчего-то подходили депутаты Государственной думы и олигархи, меньшее ее не устраивало. Стас вспомнил ее вечно недовольное выражение лица, капризную морщинку в углу губ, поморщился и отогнал прочь от себя неприятные воспоминания. Он давно бы развелся, если бы не ребенок, если бы не горячо им любимая дочка. И вдруг ему в глаза бросилась точеная, изящная фигурка, стоявшая с краю.