Как только закрылась дверь, малышка бросилась Эрме на шею. Я посчитала, что все было не напрасно.
— Где ваши родители? — вырвалось у меня.
— Кто знает? — Эрме посмотрел на меня поверх макушки сестренки. — Нас продали господину Джироламо, когда мне было всего десять лет, а Марибель только-только научилась ходить. Мать была сильно больна и уже умирала… думаю, ее давно уже нет в живых.
— Прости, — смутилась я. — Моя мать… тоже умерла, когда я была ребенком. Я почти не помню ее.
Даже не соврала.
— Поменьше болтайте, — негромко предупредил Жано, и мы замолчали, Марибель вернулась на место рядом с Жано и благонравно сложила ручки на коленях. Я не выдержала:
— Сколько тебе лет, Марибель?
— Одиннадцать.
Бедная кроха… Пока карета не тронулась, я встала, жестом попросила Жано пересесть рядом с Эрме, сама села к Марибель и шепнула ей на ухо:
— Не бойся. Я не дам тебя никому в обиду, — и осторожно стиснула ее ручку. Все что угодно я могла принять, только не муки ребенка, особенно если учесть, что я сделала час назад… или не сделала, не продумала каждый шаг. Марибель и Жано спасло чудо. — Как вы удрали из комнаты, зачем?
— Мы и не удирали. Нашли сундук с монашеской одеждой, — губы Жано дрогнули в усмешке. — Сестры удивились, увидев нас, но ничего нам не сказали — у нас обет.
Значит, это Жано ходил по комнате со свечкой. Иногда то, что кажется страшным, таким не является, но бывает и наоборот. Как сейчас — мы почти у цели, мы в безопасности, и именно в это блаженное время можно случайно попасться, расслабившись. Или Лили во время шествия потеряет свою накидку и все увидят ошейник.
— Пока будем ехать, попробуем снять ошейники, — вспомнила я. — Не знаю как, но надо что-то придумать.
Эрме кивнул, но я не успела спросить, почему он не спорит, и если у него появились идеи, то почему он не попытался снять ошейник хотя бы с сестры — карета тронулась.
Мы неспешно выбрались из переулочка на площадь, и двери храма были распахнуты, потому что сквозь занавески я увидела свет и отчетливо услышала громкое пение. За эти несколько метров я уверилась окончательно, что путешествие приятным не будет — своим тощим задом я пересчитала каждый булыжник на вымощенной мостовой. Экипаж остановился, минут десять были возня, вспышки и выкрики — я осторожно отодвинула занавеску и рассмотрела бледную в свете факелов Лили, безмолвную толпу на площади, празднично одетых монахов, кардинала со свитой и веселящихся певчих. Потом ее высочество запихнули в карету, которая стояла аккурат перед нами, и оба экипажа тронулись.
— Нас проклинают? — уточнила я, пытаясь разобрать, что за крики начали доноситься из толпы.
— Ты никогда не была в храме? — ухмыльнулся Жано. — Для Комстейна ее высочество уже жена иностранного принца. На свадьбах всегда выкрикивают проклятия, это приносит счастье.
Интересный обычай, но ведь у нас тоже желают кому-нибудь провалиться, надеясь, что повезет. Миры разные, предрассудки одни. Люди, впрочем, тоже везде одинаковые.
Расспросить я хотела о многом, из-за цоканья копыт и скрипа экипажа нас никто не мог подслушать, но пришлось сосредоточиться на физических ощущениях. Карета была без рессор, колеса считали все неровности по дороге, и я мало того что едва не прикусила до крови щеку, так еще и вынуждена была хвататься за сиденье, чтобы не съехать с него, и время от времени делать попытки сменить позу: дольше пары минут сидеть на жесткой скамье не получалось, тело мгновенно деревенело, начинало дико болеть, а когда я переваливалась на другой бок, все пронзало иголками, словно я пробыла скрюченной четверть часа.
Сколько ехать до Астри? Я точно не доживу.
За окном рассветало. Решив отвлечься от пыток, на которые я сама подписалась — но знала бы я! — я отдернула занавеску и стала глазеть на улицу. Экипаж тащился по городу — распахивались окна, плескались из ночных горшков подтверждения тому, что здесь живут люди, торговцы торопились открыть лавки, шла куда-то перемазанная в крови утомленная повитуха. Я понадеялась, что ее ночные бдения оказались не напрасными.
Бедный город или богатый? На картинках все было не так, на картинках все было проще. Будто кто-то нарисовал инфографику для потомков, а наяву… узкие улицы, серые дома, первый этаж каменный, второй — деревянный, но были и полностью каменные строения — владельцы этих домов богаче? На некоторых зданиях сохранились четкие следы бушевавшего когда-то пожара, но куда больше было свежих вонючих потеков на стенах… Дерьмо. Какое дерьмо. Сколько дерьма.