Бриджит, должно быть, тринадцать. Лейла знает, что девочка завидует ее свободе, тому, что она может весь день провести с лошадьми. Лейла не раз слышала, как она выпрашивала у родителей позволения не ходить в школу перед конными шоу. А вот Бриджит понятия не имеет, что Лейла завидует ей из-за разницы в образе жизни.
Даг и Сал строги с обеими дочерьми, они возлагают на них большие надежды и постоянно внушают девочкам, чего они могут достичь и непременно достигнут. Лейла, только будучи отчисленной из школы под самый конец обучения и оставшись «у разбитого корыта», без всяких надежд на будущее, поняла, что такие родители – настоящий подарок. Не то чтобы ее собственные не проявляли интереса к ее учебе и не сумели ей его привить, оставляя полную свободу действий. Не то чтобы они за нее не переживали – они просто никогда не верили в то, что она вообще способна достичь успеха.
Она и не достигла. Лейла лодырничала, слонялась повсюду, курила и пила, наслаждаясь популярностью у сверстников и не замечая, что большинство из них строило планы и продолжало втихомолку учиться, несмотря на громкие уверения в том, что школа им не нужна. За последние пару лет эти друзья и подруги остались в стороне: большинство уехало из Абердина в Глазго или Эдинбург, завело новые знакомства, построило новую жизнь. И теперь, встречаясь с ними во время университетских каникул, Лейла ощущает себя даже более одинокой и брошенной на произвол судьбы, чем в их отсутствие.
– Девочки, пора, – указывает на часы Даг, и Бриджит со своей младшей сестренкой Паулой, ворча, суют ноги в сапожки, подхватывают пухлые школьные ранцы и надевают поверх своих курток непромокаемые накидки.
Солнце – как призрак: то появляется на небе, то исчезает, затянутое тучами. Непохоже, что пойдет дождь. Но это Абердиншир, и здесь все может измениться за полчаса. Переменчивая погода тут, пожалуй, единственная константа.
– Сколько времени ты проведешь у нас сегодня? – спрашивает Даг, набив рот сэндвичем, и Сал предостерегающе шлепает мужа по руке.
Лейла отвечает, лишь все прожевав и проглотив:
– Мне сегодня в вечернюю смену. – Обхватив пальцами кружку с чаем, уже согревшаяся и насытившаяся, девушка ощущает, как к ее щекам снова приливает жар. – Я могу пробыть столько, сколько вам нужно.
– Я подумал, ты могла бы потренировать Руби, и надо бы медленно проехаться на Пеструшке, посмотреть, не разрабатывается ли ее негнущаяся нога.
Сал внимательно смотрит на мужа:
– А кто будет делать с девочками уроки?
– А ты на что?
Сал жестом указывает на хаос, царящий на кухне после завтрака:
– Ох, у меня столько дел, да и от поездки верхом я бы не отказалась.
Лейла по опыту знает: Сал не поблагодарит ее за предложение прибраться на кухне. Есть невидимая линия, которую нельзя переступать: Лейла не член этой семьи. Девушка остро чувствует напряжение в комнате, вызванное тем, что хозяева расходятся во мнении о ней.
– Я могла бы сделать уроки, – предлагает Лейла. – Вы можете взять Пеструшку… – Ей не хочется отказываться от поручения, но она чувствует, что должна. – Или Руби.
– Нет. Я хочу, чтобы Лейла покаталась на Руби, – говорит Даг жене. – А ты бери Пеструшку. – Ударив рукой по столу, он резко отодвигает стул, давая понять: разговор окончен.
Сал поднимает стопку тарелок и относит их в мойку. Всплеск воды – единственный звук, нарушающий неловкое молчание.
Лейла с опущенной головой следует за Дагом до двери, избегая смотреть на Сал, ощущая яд в воздухе и в то же время трепеща от гордости.
Глава одиннадцатая
Лейла, 1986
Запыхавшись от бега из конюшни в душ, а оттуда в гостиницу, Лейла обвязывает тесемки фартука вокруг талии, не сводя сердитого взгляда с шеф-повара. Его красное лицо потеет все сильнее по мере того, как множатся заказы; маленькие белые бланки трепещут под слабым дуновением вентилятора, тарелки томятся в ожидании под инфракрасными лампами. Шеф по мясу заболел, а посудомойщик в самовольной отлучке. Опять.
– Это не входит в мои обязанности, – протестует Лейла.
– И в мои, черт возьми, тоже, – огрызается шеф-повар. – Но раз этот никчемный дармоед так и не появился, кто-то должен сделать его работу. Мы же не можем здесь скопить горы грязной посуды! Прекрати нытье и принимайся за дело.
Он звонит в колокольчик:
– Персонал!
Еще одна официантка поспешно подбегает к ним.
– Вам нужно уволить этого никчемного дармоеда, – шипит Лейла, вытаскивая кастрюли, сваленные в просторную мойку, и выковыривая комочки еды в попытке очистить слив. – Я не должна этим заниматься, – повышает она голос. – Черт возьми! Я накрасила ногти!