— Сейчас полнолуние… я вижу даже противоположный берег…
— Понятно… Значит, утки не ошиблись. Просто они не отличают пальто от куртки. Им плевать на одежду… У них ведь ее нет.
— Ладно, ладно, — засмеялся Андрес.
— Ну и как там поживают утки?
Андрес вынул зажигалку, поднес ее к лицу, зажег, но тут обнаружил, что забыл взять сигарету. Стал шарить по карманам.
— Нормально. Освальд наконец понял, зачем ему клюв. Ты не спишь?
— Si, si… Сплю и говорю с тобой…
— А с чего это ты вдруг называешь меня Сисси[6]?
— Как хочу, так и называю.
— Ну, знаешь ли, все-таки я не молодая императрица.
— Да, ты прав… Но у тебя сейчас трудные годы.
— Что правда то правда, — согласился Андрес, наблюдая за утками. И отпил из следующей бутылки за их здоровье.
— Кстати, ты так и не вспомнил название фильма?
— Нет, — ответил Андрес. — Да ладно, наплевать.
— El camino del amor. Путь любви.
Андрес поперхнулся пивом.
— Черт побери! — вскричал он. — Какая ты молодец!
— Это не я… это Клара.
— Что?
— Клара. Она только что мне звонила.
— И что она хотела?
— Да ничего… Думаю, просто поболтать.
Андрес поднялся со скамейки и принялся в волнении ходить взад-вперед.
— Она что, не могла поболтать со своими театральными дружками?
— Я не уверена, что они у нее есть.
— Бедная-несчастная, — огрызнулся Андрес и сделал очередной разворот.
— Мне кажется, она начинает задумываться…
— Она на это способна?
— Ты жестокий, Андрес.
— Знаю.
— Мне кажется, она начинает задумываться всерьез.
Андрес на ходу сделал большой глоток пива:
— Было бы неплохо, если бы она до чего-нибудь додумалась.
— С названием фильма ей это удалось!
— Это не совсем одно и то же.
Андрес подумал и добавил:
— Хотя… может, ты и права. Перезвонила бы ты ей и спросила, как зовут мужчину ее жизни… Вдруг бы ей это помогло.
— Дурак.
— Знаю.
— Надо же! Все-то он знает.
— Да нет… ни черта я не знаю! Знаю только, что люблю тебя.
— Ах вот оно что! А я-то думала, что все это время ты прикидывался! Сколько пива ты выпил?
— Не так уж и много, — ответил Андрес и снова сел на скамейку. Поставил пустую бутылку обратно в упаковку, вытащил другую и открыл ее.
— Кажется, я придумала имя ребенку.
— Говори.
— Лучше сядь.
— Я и так сижу.
— Джозеф.
Андрес снова поперхнулся.
Он подумал о тысяче вещей сразу.
Долго молчал.
— Гениально! — сказал он наконец.
— Я боялась, что ты не захочешь.
— Поначалу да, — сказал Андрес, — а потом… Мне только жаль, что я сам до этого не додумался.
— Спасибо, муж.
Андрес лег на скамейку и посмотрел на луну.
— Правда, — сказал он, — как же надоели все эти кретины, которые выпендриваются с детскими именами, выдумывают пооригинальнее, каких еще не было! Возьми «Сто лет одиночества»: там у всех одинаковые имена и все довольны.
— Ты думаешь, Джозеф не будет возражать?
— Гм… вообще-то это была его мысль про имена и «Сто лет одиночества», — сказал Андрес. — Да мы вообще его спрашивать не будем. А то он два года будет думать и потом скажет, что не знает… Ну, а если младший брат последует примеру старшего, он найдет себе другое имя, если это ему не понравится.
— Джеймс никогда бы не поменял имя, если бы его звали Джозефом!
Андрес внезапно представил себе лицо сына.
— Он спит? — спросил он.
— Как сурок. Знаешь, что он мне сказал перед сном? Что боится, как бы история, которую ему рассказывает Джозеф, не закончилась. Он хочет, чтобы она никогда не кончалась.
— Передай это Джозефу. — Андрес улыбнулся и добавил:
— Я думаю, он будет рад.
— Клара только что звонила Джозефу.
— Что?
— Как раз перед тем, как позвонить мне.
— Где она? — спросил Андрес, вставая.
— Ну… Джозефу она сказала, что в Испании.
— Ага, понятно… Значит, она может быть где угодно, но только не в Испании.
— Это тоже бабушка надвое сказала… но слышно ее было хорошо! Ты думаешь, об этом я тоже должна рассказать Джозефу?
— Нет, — сказал Андрес, — я думаю, он в курсе, что Клара ему звонила.
— Не дури… Должна ли я сказать, что она точно не в Испании.
— Не надо, это их дело. Да пусть они хоть кругосветное путешествие себе устраивают и друг другу голову морочат, нам-то что?
6