Теперь уже к тебе, снова пятится.
Замирает в недоумении.
Смотрит то не нее, то на тебя, дрожит.
Шерсть дыбом.
Опять пятится.
Спрыгивает со стола.
Убегает.
Атмосфера накаляется.
И вот вы смотрите друг на друга, ты — на жену, жена — на тебя, ты сидишь на ее месте, она — на твоем, за столом на кухне.
Вцепившись в стол.
Пытаясь приноровиться — к ситуации.
И друг к другу.
Пока не решаетесь поговорить.
Вам бы от души посмеяться.
Да на душе кошки скребут, и вам не до смеха.
Она — это ты, ты — это она.
Куда уж тут разводиться.
А жена не растерялась, бросает взгляд на кухонные часы.
В спортзал уже опоздала.
Слегка откашливается, переводит дыхание и неожиданно просит тебя пойти вместо нее на работу.
Услышав свой голос, давишься кофе, вытираешь рот и ее голосом отвечаешь, что она, видно, совершенно рехнулась.
Жена парирует: вряд ли ей стоит идти к себе в офис в таком виде, и ей никак нельзя профукать в одиннадцать часов встречу с мсье-бестселлером.
Упираешься.
Ее терпению приходит конец, она замечает, что вас кормит ее работа.
Смотришь на нее — на себя — и осведомляешься, а кто будет делать твою.
Она удивляется.
На тебя — себя не смотрит и говорит: ей казалось, с работой ты давно завязал.
Благодаришь ее за понимание и поддержку.
Говорит, сейчас не время для разборок и снова просит доставить ее тело в офис.
Пойти на встречу.
Не хочет терять работу.
Повторяешь, что это невозможно, и включаешь радио.
Твоим грубым голосом жена спрашивает: а то, что с нами происходит — это возможно.
Невозможно, говоришь ее тоненьким голосом и выключаешь радио.
Жена добавляет: нет времени спорить, и спрашивает — да или нет.
Делаешь глоток кофе.
Кривишь рот.
Тычешь пальцем в сахар.
Жена сначала не понимает, потом, вздыхая, придвигает к тебе сахарницу.
Так, три кусочка сахара в кофе, медленно-медленно размешиваем, она в отчаянии.
Прикрыв рот рукой, снова принимается кашлять.
Подаешь голос — краситься нужно, что ли.
Поперхнувшись, отвечает — да, но она поможет.
И одеться.
И одеться тоже.
Понедельник. Утро, ты в метро.
Все выходные ругались, решили наконец разбежаться, и вот ты выглядишь точь-в-точь как жена и едешь к ней на работу.
Вещи она выбрала простенькие, унисекс — черные легкие брюки, белую рубашку, сандалеты, и ничего страшного, не очень-то и напрягаешься, ты ведь не трансвестит.
Ты — женщина.
Мужики пялятся, но тебе-то что. Не привык к мужскому вниманию и слишком погружен в себя, то есть в жену, пытаешься понять, что же происходит такое.
Столько лет не был в метро в час пик, никак не встроишься в ритм, пропускаешь всех вперед, забываешь о пересадке, тебя толкают со всех сторон, чуть не падаешь, но легкость чувствуешь необычайную, будто по волнам плывешь.
Вдруг спохватываешься, место освободилось, садишься, пытаешься отдышаться.
Шмыгаешь носом.
Ох, и привязчивый этот ее запах.
Кладешь руки ей на колени, смотришь на них.
Разглядываешь.
Одной рукой щиплешь другую, царапаешь, пошлепываешь, гладишь, подносишь к губам, и сам того не замечая, начинаешь целовать.
Мужчина напротив отрывается от своей газеты и глядит на тебя, ты — на него, а руку все целуешь, думая о своем.
Он пересаживается подальше, в окне видишь жену, она лобызает руку, тут же руку кладешь на колени.
Сидишь — не шелохнешься, лифчик, узкие трусики, тут давит, там трет, смотришь на женщин вокруг — как они это терпят.
По большей части они в наушниках — слушают музыку, читают модные журналы.
Другие сидят, уставившись в пустоту.
Силишься разглядеть, что они там видят.
Пустота заполняет тебя.
Прислоняешься лбом к стеклу и смотришь жене в лицо, оно так близко.
Входишь в бизнес-центр, в высотку, шлепаешь в сандалетах по холлу — направляешься к лифту.
Дама на ресепшн разговаривает по телефону, не отрываясь, машет тебе рукой, в ответ выдавливаешь «Здравствуйте», по своей воле сюда б ни ногой, тут делают деньги, считают прибыль, гоняются за бестселлерами — тут царство бизнеса.
Дама на ресепшн смотрит тебе вслед, и ты понимаешь, что походка у тебя шаркающая, мешковатая, типично мужская, хотя какой теперь из тебя мужчина.