Ну да.
Ладно, машина заканчивает отжимать.
Хорошо, тогда удачи с сушкой.
Спасибо.
Сидишь в полутьме в баре и заказываешь третий бокал виски с содовой.
Стыдно возвращаться домой, ну, не получилось сдержатся когда мсье-бестселлер положил руку тебе на бедро саданул его локтем.
Ему уже лучше, он только что звонил из больницы, шамкал уцелевшей половиной рта и был категоричен, предлагает либо немедленно расторгнуть контракт, либо он пишет заявление в полицию.
Отказывается и от разговоров, и от компенсаций, сгорбившись, плетешься по коридору, спускаешься на лифте, проходишь через холл, с понурым видом тащишься по тротуару, под дождем, заворачиваешь в бар, сидишь за столиком, как последний дурак, над третьим бокалом виски с содовой, за барной стойкой трепятся два мужика, облизываясь на тебя, сейчас главное — сдержаться, а то они тоже попадут в больницу.
Тебе страшно, и не потому, что потерял автора, но вот как отреагирует жена, когда узнает. Не думал, что, став ею, сможешь расстроить ее сильнее, чем когда был собой.
Ведь мог бы ему улыбнуться, превратить все в шутку, ласково отвести руку, увернуться без обид.
Но тебе и в голову не пришло.
Локоть, лицо, больница.
Руки прочь от жены.
Если зубы покамест нужны.
Тебе стыдно, страшно, ты пьешь.
Один из тех двоих подходит к тебе, сжимаешь кулаки, он улыбается, тоже ему улыбаешься, он садится, ты встаешь, он смотрит на тебя с удивлением, направляешься к выходу, провожает тебя взглядом, проходишь мимо второго, тот отводит глаза, выходишь из бара.
Дождь перестал, решаешь дойти до дома пешком: поглядеть на других людей, другую жизнь, отвлечься от своей, от вашей, вспомнить, что вас окружают такие же люди, которым тоже непросто.
После дождя по городу разлилась свежесть, вдыхаешь ее, осень твоя жена любила больше всего, а теперь ты тоже ее любишь, ее тело и твой дух в гармонии, вы спокойно и печально идете дальше, постепенно плечи ее опускаются, остается просто человек, мужчина или женщина, оба сразу, это неважно, муравей, который ничегошеньки не понимает, но изо всех сил ползет вперед.
Чтобы все осталось по-прежнему.
Нет, ты не сядешь в первый попавшийся поезд, уходящий все равно куда, и не увезешь свою жену подальше от тебя.
А просто вернешься домой.
Признаешь, что ты — ничтожество.
Но она нужна тебе.
Словно она — это ты.
Уже на вашей улице прыгаешь через лужу и радуешься, что ты такой легкий, поразительно легкий.
Жена смотрит на тебя, не веря тому, что слышит.
Старательно объясняешь ей, что произошло, лицо жены от ужаса все больше и больше бледнеет.
Путаешься, заламываешь руки, чешешь ляжки, тебе вдруг ужасно хочется «пи-пи», жена об этом догадывается первой, говорит, чтобы ты сходил в туалет, соглашаешься, не споришь.
Жена сидит одна на кухне, делает глубокий вдох и начинает биться головой об стол.
Сначала потихоньку.
Потом все сильней и сильней.
Прибегаешь из ванной, просишь перестать, она продолжает, подходишь к ней, пытаешься удержать ее голову, но жена перехватывает руку, выкручивает ее, встает и опрокидывает тебя на кухонный стол.
Отбиваешься.
Дает тебе пощечину, переворачивает на спину, рвет на тебе свою юбку.
Больше не сопротивляешься.
Жена спускает брюки, расставляешь ноги, дрожишь, твое сердце заходится, молишься, глядя в потолок, закрываешь глаза и ждешь.
Недолго.
Кричишь.
Жена тоже кричит.
Недолго.
Без сил валится на тебя.
Встает.
Убегает в гостиную.
Лежишь в раскорячку на столе на кухне, уперся взглядом в микроволновку.
Интересно, что означает маленький значок справа от градусника.
Наверное, «гриль» или «разогреть», ты не уверен.
Сколько раз ты уже об этом думал, сколько раз собирался спросить у жены вечером, когда с работы вернется, и всякий раз забывал.
Однажды днем даже позвонил ей прямо в офис специально, чтобы спросить наконец, но разговорился с секретаршей о разных пустяках, и когда она соединила тебя с женой, вообще забыл, зачем позвонил.
Может, пойти и спросить у нее прямо сейчас, пока опять не забыл, хотя нет, сейчас вроде не самый подходящий момент.
Тебе лень шевелиться, так и лежишь.
Потом поднимаешься и кое-как добираешься до ванной, путаясь в спущенных трусиках.
Сидишь в метро и улыбаешься, как дурак.