Воспользовавшись тем, что из вагонов уходящего поезда на платформу еще падал свет, Эме Малез подошел к освещенным окнам станции и забарабанил по раме кулаком.
Внутри ничто не шелохнулось. Ничья рука не раздвйнула занавески в красную и белую клетку, набрасывавшие розовую вуаль на обстановку комнаты.
Однако за длинным столом, заваленным железнодорожными билетами, сидел человек. На пуговицах его мундира играли отблески света конторской лампы под зеленым фарфоровым абажуром. Нахмурив брови, он писал со старательностью недалекого человека.
У Эме Малеза рука была тяжелой, и он это знал. «Похоже, малый оглох!» — подумал он. И снова нетерпеливо, только что его не разбивая, заколотил по стеклу…
На этот раз человек пошевелился. Медленно подняв голову, он приоткрыл ящик и сунул туда руку. Его моргающие глаза уставились на окно. Наконец, с рукой в правом кармане тужурки, он отодвинул кресло и направился вдоль стен к двери, выходившей на платформу.
Туда же пошел и Малез. Приблизившись, он услышал из-за двери приглушенный голос:
— Кто там?
Малез был в ярости.
— Д§д Мороз! — рявкнул он в бешенстве.
Сначала единственным ответом была тишина. Потом в замке скрипнул ключ и дверь осторожно приоткрылась:
— Кто вы такой? Что вам угодно?
— Войти к вам в помещение или выйти из этого вокзала, — ответил Малез. — Я сел не на тот поезд.
— А!
В этом восклицании облегчение спорило с недоверчивостью.
— Вот мой билет. Ну, дайте же мне пройти!
Казалось, начальник станции превратился в статую. Малез без церемоний его оттолкнул, сам закрыв за собой выходившую на платформу дверь.
— Ну вот! Не хочу вас упрекать, но вы-таки не торопились! Испугались меня?
— За последние две недели вы первый пассажир, сошедший на этой станции, — наконец ответил тот глухим голосом. — Когда вы постучали в окно, я подумал… Ведь поезд, с которого вы сошли, даже не должен был здесь останавливаться. Это из-за пути, который…
— Значит, мне просто повезло.
Сняв промокшую шляпу, Малез отряхнул ее.
— Одиннадцать часов, — посмотрел он на циферблат висевших на стене казенных часов. — Вы не подскажете гостиницу поблизости, где я мог бы остановиться на ночь?
— Гостиницу поблизости? — повторил в растерянности начальник станции.
Казалось, он погрузился в глубочайшие размышления. Но наконец сказал:
— Выйдя из вокзала, поверните направо. В пятистах метрах вы увидите кальварию и чуть дальше, в начале Станционной улицы, трактир. Это пятый или шестой дом деревни…
Он уже начал приближаться к столу, явно стремясь завершить ту жалкую работу, от которой его отвлекли.
— Последний вопрос! — сказал Малез. — В каком часу проходит первый поезд на Граммон?
— Утром, в восемь сорок пять.
— И… это все?
— Нет, в семнадцать десять проходит второй… Оба, естественно, со всеми остановками!
— Естественно! — сказал Малез.
На пороге он обернулся и ядовито заметил:
— Спокойной ночи! Свою пушку вы можете вернуть в ящик!
Дождь не переставал. Не такой сильный, но более коварный. Под таранящими ударами ветра стонали невидимые деревья. Словно огромные похоронные колесницы, по небу неслись черные тучи.
— Бррр! — бормотнул Малез. — Куда приятнее на Ривьере!
Но в глубине души сам этому не верил. Он был человеком севера, которого солнце ослепляет и пьянит, но и раздражает, подавляет своим беспрерывным жаром.
Не переставая барахтаться в грязи, он испытывал странное ощущение. Не беспокойство, нет. Скорее, что-то вроде замешательства, подавленности. Не вызовет ли из ночи громкий шум его шагов злокозненные и призрачные существа?
Ветер приносил странные звуки — рыданий и смеха. Казалось, что мелькнувшая между двумя похожими на лебедей тучами колокольня озаряется таинственным сиянием.
Словно ребенок, которого режут, мяукнула за зеленой изородью кошка, и Малез, когда прошло первое волнение, не мог не улыбнуться… Как в комедии, которую он разыгрывал для самого себя и в которую на короткий миг поверил.
Он заметил придорожный крест и чуть дальше большой дом с закрытыми ставнями. Ничем, кроме слабого поскрипывания болтающейся от порывов ветра вывески, не привлекал он внимания прохожего.
— Кто там?
Вопрос донесся из окна, когда Малез, уставший дергать за колокольчик, уже собирался взять чемодан и пройти дальше.
— Заблудившийся путник! — поторопился ответить он голосом аукционного оценщика. — Мне нужна комната на ночь!