— Отдых! — отдал приказ Шамир.
Киро с облегчением разжал пальцы. Свалился на землю, заскулил, принялся дуть на кровоточащие мозоли.
— Больно? — спросил дядя.
— Да, — ответил Киро.
— А получать розги за малейшую провинность — больно?
— Да…
— А слышать, как тебя называют ублюдком, выродком — больно?
— Только внутри…
— А вечером таскать воду на поливку, когда все дети играют, — больно?
Киро сжал зубы. Ничего не ответил.
— Тебе больно? — снова спросил дядя Шамир.
— Нет, — вдруг спокойно ответил ребенок. И улыбнулся.
— Я хочу, чтобы ты всегда так улыбался.
Киро кивнул, а про себя подумал:
«Так и будет. Всем им назло!»
— Второй подход. На дерево! — рявкнул дядя Шамир. — У тебя есть еще полчаса.
Киро неторопливо поднялся на ноги и, не смотря на то, что они дрожали от нагрузки, твердо прошагал к дереву. Подпрыгнул. Ухватился кровоточащими ладонями за шершавую ветку. Кровь потекла сильнее. Мальчик сразу же прикрыл глаза и погрузился в медитацию.
«Постижение Цин-Гун. Мне нужно только это. Плевать, что я безродный. Ведь хотя бы на раскрытие своего таланта я имею право?! Пусть даже и тайно».
Через пятнадцать минут снова отдых. И еще один подход. Последний.
— Хватит на сегодня! — наконец скомандовал дядя Шамир. — Вымой руки в ручье и беги домой. Я захвачу грибы сам. Сегодня мы с охотниками уходим на целый день, так что меня не жди. Я попросил Хейори приготовить тебе завтрак, обед и ужин. Не пропадешь.
Киро кивнул. Метнулся в чащу. Времени до начала работ по хозяйству оставалось совсем мало. Мальчик быстро добрался до ручья, отмыл руки от крови и помчался обратно в деревню. Вернулся тем же путем. Вроде никто не заметил.
Дома ждала пустая рисовая каша, рисовые лепешки и свежезаваренный ароматный чай. Киро быстро позавтракал, намазал раны на ладонях мазью из стоуса. Выбежал из дома. По дороге налущил неспелых яблок, распихал их по карманам старых штанов и направился к сараю с инструментом. Там уже толпились дети и подростки. Над всеми ними возвышался помощник старосты по имени Вэйю. Завидев Киро, он тут же крикнул мальчику:
— Эй, ублюдок, опаздываешь!
— Я вчера вечером успел сделать выше нормы, — робко ответил Киро.
— А я причем? — притворяясь идиотом, спросил Вэйю. — Никто тебя не заставлял. Да и работа на сегодня уже совсем другая. Поливка. Хватай ведра и носи воду из речки.
— Куда носить? — спросил мальчик.
— На грядки с ретином и стручками жэбайо. Все, дуй давай!
Киро, было, бросился к сараю, но Вэйю его снова окликнул:
— Да, ты не забывай — за опоздание ты наказан. Две грядки тебе на сегодня сверх нормы. Линсяо проверит лично.
Киро беззвучно застонал. Этот Линсяо лишь придираться умеет. Прихвостень и подхалим. Чуть что — бежит к старосте. Малолетний идиот. Хотя, никакой он не малолетний. На три года старше Киро.
Повторный внутренний стон. Таскать воду! Ладони итак разбиты. Болят и саднят. А тут еще ведра чаль. Тем более такие тяжеленные. Те, что полегче да поменьше — уже расхватали. Остались лишь огромные. Этакие бадьи. Но тут уж ничего не поделаешь, придется работать тем, что есть.
Поначалу разогретые тренировкой мышцы справлялись. Первые три ходки Киро сделал легко. Потом пошло труднее. Грядки с ретином и стручками — самые дальние от реки. Да и идти с наполненными ведрами нужно было в горку. Тяжело.
Через час работы руки онемели. Через полтора часа водоносов сменила другая бригада. Киро отправился на прополку. До полудня его ожидала норма в три грядки, потом — еще две, да две штрафные. Итого семь. В обычные, более удачные дни, — пять. В то время когда сверстники выпалывали две грядки до полудня и одну после. Потом вытаскивали сорняки и относили в загон для скотины. А дальше у них было свободное время до самого вечера. Норма Киро была наравне со взрослыми. Он впахивал дотемна. Иногда получал штрафные работы за нерасторопность. Реже — розги.
А за усердие ничего не получал. Даже дополнительного пайка. Лишь норму продуктов, полагающуюся на десятилетнего ребенка. Выручал лишь дядя Шамир. Он ведь охотник, да и вообще не последний человек в деревне. Своих детей у него нет, вот он и заботится о Киро как о родном. Насколько может. Насколько позволяет его черствая душа бывшего Мастера Цин-Гун. А еще — бывшего солдата. Киро не знал этого наверняка, но догадывался.
Иногда дядя Шамир стонал по ночам. А еще кричал. Иногда раздавал приказы. Чаще всего — в наступление. Реже — призывал отступать. Редкий раз он всхлипывал, протяжно выл. Говорил обычно одну и ту же фразу: «Они погибли! Все они погибли. Прямо на моих глазах сгорели!»