– Знаешь, этот грёбаный квест похож на детскую игру в прятки! Там ещё вожатый повторяет всё время, заканчивая считать «Кто не спрятался, я ни виноват». А если спрятался? Значит ли это, что я виновен? – терзается Гот. Видно, что эту лирическое сравнение он вынашивает не первый час.
– Ерунда! И вообще, думала, ты не любишь пафос. Куда подевалась твоя циничность? Из-за этого малолетки мы весь день угробили на поиски! Не хватает только карты сокровищ! Между прочим, о нас этот слюнтяй даже не подумал! Что мы будем метаться и дёргаться. Он даже телефона не взял, и как нам с ним связаться? Тоже мне бедняжка! – раззадоривается девушка. Гневаться всегда легче, чем обтекать страхом и сожалением.
– В чём-то ты, конечно, права, но ведь нельзя от него отмахнуться просто так. Это ведь не игрушка. И не учёба. А человек. Живой человек! – Гот уже вытирает стену спиной, съезжая на пол.
– Ну, не факт, что ещё живой… – незримой булавкой колет его Фитоняша.
– Издеваешься? – поднимает голову Гот.
– А чего я сюсюкаюсь с тобой? Я, между прочим, отлично понимаю, чего не выдержал мальчишка. Подозреваю, ещё недолго – и я свинчу бог знает куда! Потому что твоя зараза на всех нас расползается! Только твои чувства уважительны! А наши несерьёзные чувствишки, будь то любовь или жажда признания, слишком мелки для тебя! Ты лишний раз упьёшься превосходством, чем войдёшь в положение и попытаешься понять! – заведённая, танцовщица не может остановить потоки слов, которые нельзя удержать ни одной гидроэлектростанцией. Любую плотину сметёт, как щепку.
Несчастный Гот морщится и хватается за уши. От напряжения вены его надуваются, напоминая нитки тампонов. Следующая лавина упрёков смывает его, и слабый представитель мужского пола уползает в свою комнату с Болью, зажатой под мышкой.
Обида
Когда с момента исчезновения Чмо минует неделя, Гот впервые пишет реалистичный портрет. По крайней мере, пробует написать, так как никаких других изображений после себя Чмо не оставил. После него сохранились только стихи, упакованные в блокнот, точно вещи в коробки, пыльный Матвейка и коллаж из стикеров «Iove is…», на которых написано:
«Любовь это… быть далеко, но мысленно рядом».
Или:
«Любовь… это преодолевать ваши различия».
Или:
«Любовь это… принимать друг друга со всеми недостатками».
Или:
«Любовь… это неспособность долго дуться».
Гот понимает, что он совершенно не умеет любить.
А ещё после себя Чмо оставил Боль. Вернее, он её подарил. Гот чешет пушистый подарок, подавляя желание свернуть ему шею, чтобы выместить свою злость на ком-то более слабом. Чтобы взбунтоваться и подтвердить свой протест. Мол, не нужен ему никакой подарок. Ему нужен Чмо. Но раз его нет, то пусть получает свой презент обратно. Пусть давится им и знает, что Гот не нуждается в его подношениях. Бедная кошачья шкирка потрёпана, точно Боль только что выдернула свою голову из капкана. Пальцев.
Гот проводит рукой по ворсу медведя и зажмуривается, вспоминая, как когда-то – ещё недавно – всё было хорошо. Готу нетерпимо хочется отшлифовать прошлое. Если бы он только знал, что рухнет в неизвестность, то схватил бы Чмо за запястье и не отпустил.
А что если его уже и вправду нет в живых? Ему ведь некуда идти. По-хорошему следовало бы подать заявление о розыске в полицию, но предстоящая волокита удручает Гота, и он всё ещё надеется, что блудный сын явится или попадётся на глаза, когда Гот будет раздавать листовки с приглашениями вступить в секту.
Глупо. Вяло. Пассивно. Зато надежда теплится. И иллюзия бережётся.
Гот множит свой рисунок на принтере и увенчивает им столбы, объявления на которых никто никогда не читает…
…С каждым днём раздражение Гота возрастает в геометрической прогрессии. Разочаровываться в других, особенно в друзьях, больно. Пытаешься торговаться и всячески оправдывать предателя, чтобы его не ненавидеть. Но в конце концов сдаёшься. И ненавидишь. Терзания полностью сменяются праведной злостью.
Теперь парень соглашается с Фитоняшей, у которой этот процесс прошёл гораздо быстрей. Внутри рисовальщик пригревает глубокую обиду, и, если Чмо всё-таки вернётся, то только за заслуженной местью. Гот бросает поиски.
Гордость
Чмо просыпается от того, что чьи-то пальцы, словно клыки, впиваются в его плечико. Встрепенувшись, парнишка разувает глазки, и глазки наталкиваются на худющую брюнетку, чьи чёрные с золотыми вкраплениями ногти не короче самих пальцев, которые, в придачу ко всему, утяжелены громоздкими перстнями. На голове пышный абажур кудряшек, которые пружинками окружают шею. Одета незнакомка в ярко-жёлтый плащ с широким ремнём, на котором поблёскивает пряжка в виде черепа.