– Со мной опять случилось вдохновение, – усердно высовывает язычок Чмо.
– Вдохновение – это симптом очень опасной болезни, – клейким голосом отвечает Гордость.
– Какой же? – поднимает головку вундеркинд.
– Слыхал про маниакальный синдром? Мания ещё никого не доводила до добра. Даже одержимость помощью или поэзией способна свести с ума, – сгущает краски Гордость, наклеивая на волосатую голень восковую полоску.
– Брось, – мило хихикает Чмо.
Гордость выбрасывает мохнатые полоски и уходит в парикмахерскую. Оставляет мальчишку за главного.
Возвращается спустя четыре часа в образе взрослой Мальвины. Теперь кольца её волос лазурного цвета, и Гордость сразу обвешивается украшениями из бирюзы. Беспрерывно говорит о натуральности и силы камней, их влиянии на психику и сон.
– Как я тебе? – корчится у зеркала Гордость, но она называет это «красуется».
– Челюстноотвисательно, – честно признаётся Чмо. – Но тебе идёт. Это очень… эпатажно.
На следующий день они отправляются в наркологическую клинику с дурацкой программой стихов. Чмо волнительно, он ёрзает на сиденье. Мальвин занимает водительское сиденье, и ветер треплет его волосы.
– Этим людям не нужны поэты. Им нужны психиатры, – говорит директор, завидев парочку.
– Вы уверенны, что не ошибаетесь? – мягко не соглашается Чмо.
Глупый волонтёр. Смазливый доброволец.
В сквере для прогулок их встречает рассеянная публика. Какого-то вялого парня придерживают за талию, чтобы не упал. Но он всё равно падет. И телом, и духом. И Чмо начинает. Стучаться в двери, не ведущие никуда.
– Брови изогнуты, как арахис,
Каждый лелеет и нянчит страхи,
Каждого паника поломала,
Каждому паники страшно мало, – по памяти повторяет Чмо, и голосок его дрожит, словно сверху наложен эффект электро.
– Каждый по-своему, но прекрасен,
В сумерках молится: «Грязи! Грязи!»
Кажденький голенький под одеждой,
Кажденький серенько-пыльно-бежевый, – щебечет Чмо.
– Каждого с ложечки кормят горем,
Каждого спрятали в стаю коек,
Души забрали на перевязку,
Всех обманули глазки, – речь всё бессмысленней и бесполезней. Чмо уже не смотрит на грустные смайлики слушателей. А слушатели тянутся к Чмо. Лезут к нему, как ручные коты.
– Мне скучно. Тоскливо. Никаких впечатлений. Никакого вкуса. Нет аппетита жить, – стонет девочка с прямыми рыжими волосами и худыми ручками.
– Очень пресно. Если я выйду отсюда, то обязательно сорвусь, – делится с ним прыщавый мальчик.
– Как можно мыслить позитивно, когда есть такой веский повод себя пожалеть? От него невозможно отказаться! Побыть жертвой куда интересней. Жизнь становится насыщенней, а ты автоматически хорошим, – признаётся парень постарше.
– Меня замучила паранойя, – всхлипывает девчонка в толстовке цвета какао, с натянутым на спутанные волосы капюшоном.
– Умоляю. Помоги, – говорят серые глаза.
Тоска впрыснула в них какой-то особый тусклый пигмент. Но как Чмо поможет? Его стишата плоские и далёкие. Какое же слово сможет проникнуть внутрь и укорениться там навсегда, как чернила при нанесении татуировки? Какое универсальное лекарство вылечит меланхолию? И кому сдалась лекция про вандализм и искусство жизни?
– Бедные наркотята, – воркует он. – Любого наркотёнка нужно любить, гладить и заботиться о нём, пока он не превратится назад в котёнка, – говорит Чмо, по его мнению, очень умную вещь. – Найдите любовь. Займите себя. Забейте всё время срочными делами. Выработайте дисциплину. Вызовите отвращение к тому, что раньше манило. Отвращение будет чем-то вроде иммунитета, – говорит Чмо в публицистическом стиле.
Чмо знает, что он должен предоставить им святого агнца, искупительную жертву, которая отвратит всех, столкнёт с пути разврата и самоуничтожения. Им нужно шоу. Им нужны острые ощущения. Теория скоро забудется, покажется полой дешёвкой, не подкреплённой доказательствами. Но где взять невинного ягнёнка, принимающего удар на себя? Откуда достать громоотвод? Чмо даже готов вызваться на эту роль, но он чист и непорочен. Он здоровый невинный мальчишка. Его проповеди пока что мало кого встряхнули. Мало кого развернули в нужное направление. Это угнетает мальчишку.
Но он не отчаивается.
Он находит решение.
Он готов перешагнуть через гордость.