Гот, сгибаясь в коленях, проталкивает дырявого ангела на сиденья и аккуратно присаживается рядом. Чмо заваливается, прижимаясь шеей и щекой к окну. Гот не знает, сколько литров крови уже потерял Чмо, но знает, что бедный мальчик уже никогда не станет донором. Только сейчас Гот соображает, что течение можно попробовать остановить. Потуже замотать тряпками или хотя бы зажать руками. Дрожащими. Холодными, будто он сам – труп. Во всяком случае Гот не предпринимает ничего. Странная отрешённость вводит его в душевную спячку. В такой же спячке находятся безумцы, поужинавшие аминазином. Этот препарат снижает двигательную активность и купирует психомоторное возбуждение.
Вот они едут по дороге, как герои Джека Керуака, блин, а ничего не лезет в голову. Обещание «придумаем» оказывается обманом.
– Куда? – произносит Гот.
Кажется, что голос складывается в звуки не во рту, а уже по выходу из него. За пределом губ.
– Ох, душка, нам остаётся только гадать, – ставит диагноз шофёрка, замедляя авто.
– Ты это чего? – давится паникой Гот.
– Как чего? Чтобы погадать. Заглянуть в будущее. Для этого мне нужны срезы твоих ногтей, волосы и кровь, – посвящает она.
– Так это в буквальном смысле было сказано? – удивляется парень.
Сейчас он похож на сплошное сердце, которое колотится, колошматится, как после после бега.
Звеня рукавами браслетов, Паника открывает бардачок и выкапывает оттуда маникюрные ножницы. Затем, скрутившись в пояснице, оборачивается назад.
– Давай свои пальчики, – командует.
Гот повинуется и протягивает трясущийся кусок плоти. Паника состригает пару образцов. Отчекрыживает прядь крысиной шерсти и просит каплю крови. Забавно. Салон залит этим добром, а они добывают ещё одну каплю.
Лёгкие протискиваются в горло. Гот, бледнея, никак не решается уколоть палец. Не просто боится боли. Его сдавливает фобия. В мозгу проносятся страшные флешбеки, и парень усиливает их реальность. Полноту.
– Ну! – торопит гадалка.
Гот зажмуривается и надавливает лезвием на подушечку. Благо, онемевший, ничего не чувствует. Паника предоставляет блюдце, в которое он выдавливает пару росинок.
Профессионалка недолго пялится на биологический материал, потом с ужасом отрывает глаза и констатирует:
– Ты написал картину ножом. Произведение вызывало летальный исход. Теперь ты будешь скрываться в лесу. И в наказание за содеянное больше никогда не сможешь рисовать. Тебя настигнет справедливая кара. Ты навредишь сам себе. Ты направишь разрушение на себя. Вначале это будет жалость. Потом вина. Потом ненависть. Ты пройдёшь все девять кругов Ада. На земле…
Гот сокрушается, слушая немилосердный приговор. Он с последней надеждой тормошит Чмо, требуя, чтобы тот жил, но этот подонок опять подводит его. Гот жаждет облегчения, какое случается, когда узнаёшь, что срок условный, что кошмар – всего лишь сон. Когда снежный ком проблем оказывается выдумкой к концу первого апреля, глупой шуткой друзей. Когда раскрывается фокус жестокого пранка на улице.
Но вот только в его ситуации смерть – не фокус.
Готу невыносима мысль, что он поставил на себе крест. Что он уже никогда ничего не достигнет. Что его участь – отправиться в добровольное изгнание. Ему тягостно расставаться с полюбившимися мечтами. Отпускать материальные блага, только что полученную авторитетность, чувство могущественности и власти. Веры в то, что сможет повлиять на толпу.
Но пора становиться атеистом.
Паника
Она управляет Готом ровно так же, как автомобилем, который везёт их в ужасную глухомань. Фонари редеют. Ночь смыкает глаза. Гасит лампочки удильщиков. Чернь становится такой густой, что в ней можно увязнуть, как в непроходимых джунглях. Они остаются одни на дорожной кишке. Коричневые пятиэтажки сменяются дачными домиками. Из некоторых льётся канареечный свет, из некоторых – призрачный дым. Из некоторых не льётся ничего.
Вглубь. Дальше. Рядом истекающий такой же вязкой кровью Чмо.
– Ты знаешь, куда везёшь меня? – ёрзает на задних сиденьях готический убийца.
– Я тебя спрячу, – обещает Паника. Точно так же помогают родители деткам придумать особенно сложное место для игр в прятки. Изобретательное. Такое, какое не придёт в голову первым. – Но для начала мы должны спрятать его, – указывает влево.
Гот согласно трясётся, и они оставляют магистраль. Сворачивают на придаточную тропинку. Продираются медленно. Только фары режут тьму. Стылый лесной воздух оборачивает кисти рук, просачивается сквозь одежду. Холодильник с деревьями внутри.