Антон рванул следом за стройной высокой фигуркой. Она или не она? Но чем ближе Антон подходил к незнакомке, тем больше была уверенность, что он не ошибся.
– Галина!
Девушка в норковой шубке обернулась, и по ее глазам Антон сразу понял, что эта неожиданная встреча на улице ей приятна. Что-то неуловимое мелькнуло в глазах, какая-то искорка. Правда, у Антона появилось ощущение, что эта девушка видит в нем двух разных людей. Или это ощущение от раздвоенности в ее душе? Может, она неосознанно борется где-то в глубине себя с тем, что этот парень ей нравится, и с тем, что поддаваться влечению нельзя. Неужели никто не знает, что Романова, например, все-таки живет с мужчиной. Что есть у нее любовник или «гражданский муж». Жаль было бы, а ведь такие перспективы в расследовании!
– Вы? – улыбнулась Галя. – Оказывается, наш город так мал, что в нем можно дважды за день случайно встретиться двум людям.
– А вы что-то без покупок, – перевел Антон разговор на другую тему.
– Я хотела подобрать рамки для постера, но сегодня тут очень маленький выбор. Две недели назад лежали такие замечательные, но все раскупили.
– Значит, они в самом деле были замечательные, – нашел Антон повод для комплиментов. – И вам понравились, и разобрали быстро. А знаете, Галина, тут в квартале есть галерея «Ренессанс», может, там есть рамки.
– Точно, – загорелись глаза у девушки. – Я и забыла про нее.
– Тогда… – Антон выдержал паузу и широко и просто улыбнулся, – тогда я предлагаю вместе сходить в галерею, а потом посидеть в тепле в кафе «Восток-Запад». Там изумительный кофе и всегда свежие пирожные.
– Но там же все так дорого…
Это прозвучало восхитительно! И еще Галя не отказывалась.
– Человек, который открывает счет в банке, не может скупиться, приглашая девушку на чашечку кофе, – со значением сказал он.
Ответом был звонкий смех, в котором Антон уловил беззаботность и признаки симпатии. Дело сделано, шаг был правильным, излишеств не допущено. Правда, как и всегда в подобных ситуациях, свербило под ложечкой, и жучок занудно намекал, что нехорошо использовать девушку в своих служебных целях. Антон успокоил себя тем, что девушка – одна из первых подозреваемых.
Следователь, который вел дело о попытке ограбления банка «Урал-Прогресс», потребовал рассадить всех задержанных в разные камеры. Оперативник, работавший по этому делу, попытался высказать предположение, что лучше их посадить в одну камеру, чтобы у задержанных преступников было больше шансов и желания обсудить свои дела, и подсадить к ним своего человека.
Оперативник был молодой, неопытный. И следователю пришлось внушать ему, что оперативная информация к уголовному делу никак пришита быть не может, а во-вторых, трое арестованных по одному и тому же преступлению по всем статьям просто не могут содержаться в одной камере. За такое нарушение со следователя три шкуры спустят.
Александр Удовиченко, по кличке Саша Удав, лежал на верхнем ярусе и смотрел в потолок. Подумать было о чем. Во-первых, не прошло и года, как он «откинулся», отсидев шесть лет за разбой. Работать и иными способами участвовать в жизни социума он и не собирался. Это уже натура такая, ничего не поделаешь. И мозги, работающие только в направлении, как бы где чего сорвать, довольно быстро вывели Удовиченко на Лечи Автаева. Сначала чеченец его угощал, таскал по бабам. Потом свел с тремя корешами, которые предложили грабануть квартиру. Дело было надежное, и под него Автаев одолжил Удаву прилично бабла.
А потом грабеж сорвался, и деньги надо было возвращать. И чеченец вдруг перестал быть задушевным рубахой-парнем, а стал злым кавказцем, который любого зарежет, если что не так. И Удав испугался. Слишком далеко зашли их отношения, и слишком хорошо он знал такой тип людей.
Однако Автаев снизошел до предложения отработать долг, а заодно поправить свои финансовые дела. У него налажено было одно дело, а людей не хватало. Именно таких вот решительных, надежных, опытных. И опять Удав купился на лесть и обещания. Теперь он лежит на шконке в СИЗО, на верхнем ярусе, как какой-то шкет. И никакой информации. Взяли чеченца или не взяли, что можно говорить, а что нельзя. И следак, сука, опытный попался. Темнит так, что и не поймешь, как все обстоит на самом деле. Не раскусишь его!
Не меньше неудачи с банком Удава раздражало и подавляло отношение к нему сокамерников. Он же не шавка какая, все-таки шесть лет топтал зону, близко знал многих авторитетных людей. И статья у него не хилая, а самая что ни на есть уважаемая. Хотя нет, все равно в обществе уголовников чтят больше тех, кто умеет не грабить, а красть. Проникнуть туда, куда никто не может, замести следы, состряпать хитроумную комбинацию, развести лохов, как малолетних детей, – вот за что уважают больше. А он… грубая сила, взлом, да еще и повязанный!
Встретили Удава в камере с холодком, хотя он почти все, что было при нем ценного, сразу же, как и положено, раздал на общество. Но никто особенно о деле и статье его не расспрашивал, никто с ним по душам не побеседовал, своим не признал. Бригадир по кличке Турок, грузный, сплошь исписанный уголовник, сидел в своем углу и не расставался с кружкой чифиря. Один из его парней молча ткнул пальцем в свободную постель на втором ярусе и сразу отошел. Так и лежит третьи сутки Удав и изводит сам себя нехорошими мыслями.
Наконец в голову пришло решение. И что это он, в самом деле, все одиночеством мается. Надо к людям по-людски, глядишь, и к тебе так же. Законы забыл! Первым делом совета надо спросить. Удав скатился с постели, чуть не наступив на голову нижнему сидельцу, и услышал в свой адрес обвинения. Черт, совсем голову потерял. Это же совсем никуда не годится! Удав извинился, приложив руку к груди, и уже аккуратнее стал пробираться в угол к бригадиру. Но дорогу ему перегородила широченная грудь.
– Куда лыжи навострил? Параша в другом углу.
Удав поднял глаза, посмотрел в глумливое лицо «гладиатора» и проглотил обиду. Надо мириться с тем, что есть и как тут установлено.
– Мне к Турку надо, – твердо, но без признаков наглого напора сказал Удав. – Посоветоваться хочу, мнение его узнать.
– Иди погуляй, – сквозь зубы процедил здоровенный парень.
Пришлось Удаву разворачивать оглобли и слоняться по камере. Ему не сиделось и не лежалось. Только хождение от стены до стены снимало внутреннее напряжение. Наконец тот же здоровый парень подошел к нему и с прежней издевочкой сказал:
– Хорош пылить! Иди. Турок будет с тобой говорить.
Удав кивнул и, стараясь не торопиться, пошел в угол к бригадиру. Турок сидел по пояс обнаженный и весь потный. В камере было не так уж и жарко, даже прохладно, и глядеть на голое потное тело не хотелось. Маленькие глазки смотрели на Удава равнодушно.
– Извини, Турок, что беспокою. Но ты тут самый авторитетный, опытный. Посоветоваться с тобой хочу.
– Совет иногда дорого стоит, – сиплым басом сказал бригадир.
– Да я… – Удав сразу сник.
Опять он оказался не готов к такому повороту событий. Обещать, что с передачкой от матери он получит курева, жрачки, не хотелось, потому что у материт с деньгами было совсем плохо. Если и передаст чего, так белья, носки теплые, нитки с иголкой.
– Сдается мне, что ты горбатого лепишь, – снова сказал Турок. – Ведешь себя не так, законов не знаешь. Вон, на человека наступил, а ведь положено предупреждать, когда с верхней шконки спускаешься. Может, ты у хозяина и не был ни разу, может, ты стукачок, от мусоров подсаженный?
Удав рванул было рубашку на груди, чтобы показать наколку в виде креста, как символ, что через «Кресты» прошел, потом вспомнил, что и на пальцах его наколото. Но Турок как-то странно засмеялся, потом закашлялся и заговорил уже другим тоном:
– Ладно, хватит менжеваться. Сам виноват! Знаю про тебя, малява с воли пришла.
– И что? – насторожился Удав.
– То! – хмыкнул в кружку Турок. – Поручились за тебя. А раз поручились, то я должен тебе помочь. Такая там просьба.