Это был Сурик. Хоть ночь уже удалась и мокруху мы раскрыли по горячим следам, но ее надо еще и закрепить. То есть, в данном случае, получить от подозреваемого признательные показания. Чем я сейчас и занимался. Я сидел напротив Сурика с кружкой крепчайшего – две ложки с горкой – кофе, просматривал его чистосердечное и, пытаясь собрать глаза в кучу, боролся с усталостью и накатывающей сонливостью.
– Я когда начинал свои университеты, все по понятиям еще было, – продолжал философствовать Сурик, – На зонах все только на авторитетных ворах и держалось. Я на них равнялся. И имя себе заработал. Меня ж лет десять назад даже смотрящим по зоне делать хотели. Веришь?
– Да ладно, – отозвался я. – А чего ж не сделали тогда?
– А я отказался.
– В натуре? Почему?
– А зачем оно мне? Все, что на зоне можно иметь, я и так имел. Курево там, ханка, чифирок… А головняки чужие решать, нахер оно мне не упало, – я понимающе усмехнулся, и Сурик продолжил набивать себе цену: – А правильно себя поставил потому что. С самого начала правильно себя поставил перед братвой, вот авторитет и был. А сейчас… – Сурик презрительно зыркает на зарешеченное окно, – Никто никого не ценит. Лишь бы бабки были. Конец зоне настал.
Спать. Хочу спать. Я протер глаза и снова закурил. Чтобы хоть как-то развеяться, встал и принялся мерить комнату шагами.
– Слушай, начальник. Ты вроде мент правильный.
Вот уж спасибо, заслужил. Не зря, что ли, битых три часа тебя обхаживаю?
– Можно тебя попросить… – Сурик помялся. – Ну, в СИЗО мне передачку какую-нибудь…? Ну, ты понимаешь, а? У меня ж и нет никого. Кто меня подогреет-то там? Некому.
Вот, казалось бы, что я могу сказать? «Не надо было бабу свою убивать»? А вот черта с два. Это неправильный подход. А у меня был правильный.
– А от чистухи-то потом не откажешься?
Сурик бросил на меня оскорбленный взгляд, всем своим видом показывая, что он поражен, как я мог так про него подумать. Про него, про такого правильного зека старой формации. Вот, кстати, к чему были эти его излияния.
– Посмотрим, – сказал я, снова присаживаясь напротив Сурика. – Постараюсь тебя подогреть. Но…
Да, мне тоже было нужно одолжение. Но Сурик не зря отмотал на зонах 20 лет – эта игра была ему знакома не меньше, чем мне. Потому что он сразу же заявил:
– Да ты мне ничего не должен, начальник, я знаю. Давай баш на баш. Ты мне, я тебе.
– Хм.
– Вот ты, начальник… Ты же по мокрухам работаешь? Правильно? Типа убойный отдел и все такое?
– Угадал. И что?
Сурик стрельнул глазами на пачку сигарет. Я согласно кивнул. Сурик закурил, пустил дым в потолок.
– Васёк один есть. Генка Фролов его звать. Живет он где-то на Юных Ленинцев. Так вот, этого Генку… Его под какое-то мокрое дело подписывают. Ты на него надави, он тебе сразу все расскажет.
Я сделал пометку в блокноте. И не удержался, невольно хмыкнул.
– Сурик, только это… Ты мне тут уже час расписываешь, какой ты правильный вор. Ну а как же понятия и все такое, а?
Сурик фыркнул.
– Помимо понятий, начальник, есть еще и человеческий фактор. Вот Генку взять. Сдавать пацана плохо? Плохо, базара нет. Да вот только Генка Фролов – он хоть и хорохорится по жизни, а сам лоховатый васёк. Ну, подпишется он на ту мокруху, допустим. Ну, повяжут его. Дадут пятнашку строгача. И что? А ни хера ничего. Он столько лет на зоне не протянет, у него кишка тонка. Так что я ему одолжение сделаю. Потом еще и спасибо мне скажет.
С этого самого разговора с Суриком и началась вся эта история.
2
Почти десять вечера. Мельник восседает за своим столом – грузный, усталый, всем своим видом вопрошающий «Когда все это закончится?» – и говорит по телефону.
– Да. Хорошо. Да базара нет. Раскрыли совместными усилиями. По сводке так и прошло, кажется. Если что, я с утра на оперативке так и скажу шефу: «Мы без оперов с земли не сработали бы». Ага. Давай.
Это было непохоже на Мельника. Я дождался, когда он положит трубку. Мы с Мельником переглянулись, и тот басовито хмыкнул:
– Ага, щас прям. В сводке их отмечай. Может, вам вообще раскрытие подарить? Может, зарплату свою вам перечислять? Упыри, мля, – он потянулся, громко хрустнули кости. – А, Макс, кстати. Местные там соседу нашли. Подружку этой убитой, как ее там, Варьки.
– Вальки. Ее Валька звали.
– Да пофиг. Короче, вечером она только с нашей убиенной болтала. И та жаловалась, что Сурик у нее бабло взял на выпивку. Догадайся, сколько? Из-за какой суммы он ее порезал? Угадай, ну?
Мельник еще не был в курсе, что у меня на руках чистуха, подписанная Суриком собственноручно.