– Уже сегодня!
– Значит, уже сегодня.
Отличительной чертой Березяка было дружелюбие и совершенное отсутствие такого качества, как обидчивость. Кругленький, невысокий, с носом картошкой, он был родом из-под Рязани – в связи с местом рождения, да еще и белобрысостью ему дали было кличку Есенин, но не шибко грамотный Вася так искренне недоумевал – почему, что пришлось звать его по имени. На Васю можно было сваливать все мелкие поручения, оставлять дежурить по выходным и праздникам, когда нормальному человеку хочется посидеть в кругу семьи или друзей, он все воспринимал с энтузиазмом.
Долгое время Вася был стажером в ОПДН, но поскольку даже само слово «несовершеннолетние» писал с двумя ошибками, на должность его зачислять не спешили; в уголовном же розыске в конце мая оказался сильный недобор, и руководство, видимо, решив, что грамотность – не главное, лишь бы душа была хорошая, Васю приняло. С тех пор счастью его не было предела: с детства Березяк только и мечтал, что называться опером, и вот мечта сбылась. Старшим товарищам он заглядывал в рот, ходил за ними хвостом, чем большую половину розыска жутко раздражал, работу свою иногда выполнял соответственно образованию – через пень-колоду.
Однако в Борисовском угро из четырнадцати человек по штату осталось девять, из них трое прочно засели в группе розыска – работали по пропавшим без вести, неустановленным трупам и сбежавшим преступникам, – двое сотрудников, личности которых менялись в зависимости от времени года и графика отпусков и командировок, находились за пределами родной милиции, а еще двое занимали должности начальника и зама, и хоть работали в моменты завалов как простые опера, но все равно оставались начальством.
Итого – семь оперативников, на которых висит район общей площадью в 19 000 квадратных километров, с населением за сто тысяч, а на его территории не только убийства совершаются, число которых в год доходит иногда до двадцати: кражи, разбои, изнасилования, угоны, грабежи, причинение тяжкого вреда здоровью, сбыт наркотических средств и оружия – не перечислишь статей, по которым приходится работать операм. А в нагрузку – из ГУВД летят карательные информационные письма о плохой работе, статотчетность хромает, ползет неумолимо вниз; планерки у начальства, селекторы с участием руководства – практически Бога, царя и верховного главнокомандующего! – после которых выходишь, потеряв веру в смысл своей работы, справедливость и уголовное законодательство Российской Федерации и многое, многое другое. А еще проверка нагрянет из Москвы или славные зональники из ГУВД решат развеяться, отвлечься от душных кабинетов на свежем воздухе поднадзорных районов…
Хоть заработная плата с годами и становится привлекательнее, все же начинают потихоньку уходить из уголовного розыска опытные и не совсем опытные сотрудники – кто на гражданку, а кто в другую службу, где платят так же, только рабочий день нормированный и проблем – с гулькин нос, как в секретариате: знай строчи бумаги да исходящие ставь, ни тебе нераскрытых преступлений, ни тебе статистики, ни тебе бессонных ночей.
А из-за недобора начинают издавать приказы о приеме на работу таких, как Вася Березяк: хороший, добрый паренек, да только работать бы ему пока в сельском хозяйстве на скотовыпасе или, чтобы не так жестко, – в том же ОПДНе, малолеток опрашивать. А то только под ногами путается, а шеф носом тыкает – у вас человек в подчинении, а вы заставить работать не можете! Заставить-то можно, только в итоге переделывать придется самому, а где время взять?
Машина тряслась по разбитой поселковой дороге; асфальта здесь сроду не видели, только в особо зажиточных домах, коих в Приморке насчитывалось аж четыре, подъезды к калитке были забетонированы, остальные дороги – как в песне: пыль да туман, да сплошной бурьян. Летом с открытыми окнами не проедешь – песок на зубах будет еще дня три скрипеть; осенью дожди пройдут – все, либо бери «УАЗ» с передней дополнительной тягой да трактор на всякий пожарный случай, либо на лошади езжай – считай, иди пешком, ибо сроду на лошадях по Борисовскому району милиция не разъезжала. Весна и зима – более-менее нормальные времена года: земля застывает вздыбившимися колдобинами, проехать, хоть и с зубодробительной тряской, но все-таки можно.
Сейчас Демьяненко аккуратно направлял «Жигули» в места, где амортизаторы будут страдать меньше; получалось плохо. Березяк, хвала Аллаху, молчал, тараща глаза в выхваченные двумя столпами света фар левую и правую стороны дороги. Тащиться до города было минут тридцать, и это только с развилки на районную трассу, а до развилки – еще четыре километра по ухабам.