— Джек, всегда есть что знать.
— Ладно, — сказал я. — На кого сейчас работает Торпи?
Он не ответил.
— Несколько фунтов, — напомнил я. — Журналов хватит надолго.
Он отпил из своей кружки.
— Торпи?
— Торпи.
— Иногда Рейнер платит ему за мелкие поручения, — ответил старый Роули. — Во всяком случае, я так слышал.
— Рейнер?
Он кивнул. Язык пробежался по губам. Я достал бумажник, вытащил две пятерки и положил их на стол. Он взглянул на них. Одна рука оторвалась от рукоятки трости и начала двигаться к деньгам. Как краб. Пальцы начали сжиматься над банкнотами, но я выхватил их.
— Старый лживый ублюдок, — сказал я. И встал.
— Нет, подожди минутку, — сказал старик Роули. — Это правда. Спроси любого.
— Конечно правда, — согласился я. — Зачем тебе было говорить об этом, если это неправда?
Я смотрел на него, а он следил за тем, как я убираю деньги.
— Пока, Роули, — сказал я.
Он пожал плечами и поправил очки. Я оставил его наедине с вонью.
Я поехал в город. Меня мучила жажда. Виски остался дома. Я решил заехать домой, выпить и поразмышлять. Время было раннее. Из пабов только начали выгонять зарвавшихся посетителей. Китайские рестораны только начали заполняться гостями, в «Бате», где каждую пятницу до часу ночи работал бар и танцевали, раковины в мужском туалете только начали забиваться. Танцы до десяти, драки до часу. Адаптированные для города деревенские драки. Новый квикстеп с ударами в пах.
Я проехал мимо «Бата», расположенного на углу Хай-стрит и той улицы, где находилась моя берлога. Подростки поднимались но ступенькам «Бата» небольшими группами человек по шесть. Руки в карманах, куртки распахнуты. Воротники рубашек расстегнуты, прически в стиле «Братьев Уокеров».
Я повернул налево, сбавил скорость, задом въехал на площадку перед моим пансионом и вылез из машины. Все окна «Бата» были открыты, чтобы выпускать наружу пар, валивший от танцующих, и музыку, которая быстро затихающими волнами вырывалась в холодный воздух. По сравнению с игравшей в заведении группой Дейв Ди, Доузи, Бики, Мик и Тич[9] были не хуже квартета Моцарта.
Я запер машину, вышел на тротуар и направился к главному входу. Послышался звук шагов. Быстрых. Бегущих. Я остановился так, что бегущий человек не видел меня. Шаги приближались. Из-за угла показалась чья-то фигура. Это был Кейт. Я поймал его за руку.
— Проклятье, — выдохнул он. — Ты до смерти напугал меня.
Он обливался потом. Над его правым глазом начал наливаться синяк. Узел галстука съехал куда-то к левому уху. Рукав куртки и колени брюк были мокрыми и в пыли. На костяшках правой руки кожа была содрана почти до мяса.
— В чем дело? — спросил я.
Из-за угла с визгом выехала машина и тут же замедлила ход.
— Торпи, — сказал Кейт. — Они ждали в парке. Они думали, что все будет легко.
— Сколько их?
— Четверо.
— Включая Торпи?
Он кивнул.
— Тогда трое, — подытожил я.
Старый «зодиак» прошуршал мимо нас со скоростью две мили в час. Четыре пары глаз таращились в темноту. Машина остановилась, загородив выезд со стоянки. Никто из машины не вышел.
— Будь рядом, — сказал я Кейту.
Заднее стекло с нашей стороны опустилось.
— Джек? — послышался голос Торпи.
— Добрый вечер, — поздоровался я.
— Хотел бы переброситься с тобой парой слов, Джек, — сказал Торпи. В его голосе не было особой радости.
— Замечательно, — сказал я.
— Наедине.
— Оставайся в машине, а я подойду и выслушаю тебя.
— Ладно.
Я подошел к машине и оказался в круге желтого света. Наклонившись вперед, я положил руки на дверцу.
— Торпи, что ты хотел сказать мне? — спросил я. Торпи высунул в окно свою дрожащую клешню.
В клешне что-то было.
— Просили передать тебе, — сказал он.
Мне в руку легла бумажка. Это оказался железнодорожный билет до Лондона. Я улыбнулся.
— Поезд уходит в четыре минуты первого, — добавил Торпи. — Ты успеешь.
— Это, конечно, очень мило со стороны не знаю кого, — сказал я. — Так кого мне благодарить?
Торпи ничего не сказал. Его крысиные глазки поблескивали желтым из темноты салона.
— А что будет, если я опоздаю на поезд? — спросил я.
— Меня просили позаботиться о том, чтобы ты не опоздал, — ответил он.
С каждой минутой в его голосе звучало все больше отваги, однако этой отваги все равно на него не хватало.
— Ну? — сказал я. — С возрастом становишься оптимистом, да, Торпи?