Помолчав, она сказала:
— Предположим, я позвоню в полицию и сообщу, что в моем пансионе поселился мужчина с ружьем и что он собирается кого-то застрелить из этого ружья?
— Не позвонишь.
— Откуда ты знаешь, что не позвоню?
— Оттуда же, откуда я знаю, что ты носишь зеленые трусы.
— Что это значит?
— Подумай.
И она задумалась.
В комнате надолго воцарилась тишина. Я открыл глаза и обнаружил, что смотрю в ее глаза. В ее взгляде не было особой любви ко мне, но этого и не требовалось. От женщин, которые носят зеленое белье, это не требуется. Я поднял руку и отодвинул полу ее халата. Бюстгальтер по цвету соответствовал той части туалета, что я уже видел. На левой груди четко выделялся синяк. Она продолжала смотреть на меня.
— Что они сделали? — спросил я.
— Один из них разорвал блузку. Другой ударил. Они продолжили бы, если бы Торпи не забеспокоился.
Я пальцами прикоснулся к синяку.
— Он ударил тебя сюда, да? — сказал я. Она ничего не ответила.
— Наверное, было не очень приятно, — сказал я. — Или я ошибаюсь?
— Какой же ты подлец!
Я молчал, продолжая массировать синяк. Она откинулась назад и легла мне поперек груди. Она развязала пояс халата, потом завела руки назад, расстегнула бюстгальтер и оставила руки там же, за спиной. Я массировал ей грудь, только зона охвата стала шире. Она перевернулась на бок, спиной ко мне.
Суббота
Я проснулся.
Я был один. Уже рассвело, и лил дождь. Простыня рядом со мной еще хранила тепло. На мне была только рубашка, расстегнутая и с задравшимися до подмышек рукавами. Открылась дверь. Моя хозяйка спиной вошла в комнату. Она несла поднос с завтраком. Я взглянул на свои часы. Они показывали без двадцати девять. Моя хозяйка села на кровать. Я тоже сел. Она поставила поднос на кровать. На подносе были вареные яйца и прочая снедь. Меня же интересовал только чай.
— И к чему все это? — спросил я.
— Хочешь, чтобы я швырнула все это тебе в лицо?
Я ничего не ответил. Она налила чаю. Я залпом выпил целую чашку и налил еще.
— Что, — спросила она, — есть ничего не будешь?
— Я не завтракаю, — сказал я.
— Ну ты действительно просто прелесть, — сказала она.
Я взял свою чашку, и она отодвинула поднос подальше. По ее лицу я видел, что ей хочется еще. А я не хотел давать ей, однако, если она будет настаивать, я, конечно, не откажу. Ночью я спал с ней по той же причине: чем ласковее она, тем меньше опасности, что она позвонит в полицию, если увидит знакомое лицо в газете. Но нельзя сказать наверняка.
Она забралась в постель, и мы приступили к делу. Мы трудились изо всех сил, когда дверь комнаты открылась.
Я быстро скатился с нее. Остатки завтрака разлетелись во все стороны. Я обмотался одеялом. Моя хозяйка завопила и попыталась отобрать его у меня, но ей это не удалось, и поэтому она продолжала вопить.
И теперь, лежа на спине, я смог разглядеть тех, кто открыл дверь.
Двое мужчин стояли и смотрели на нас. Один был очень высоким и напоминал грубоватых красавчиков с рекламы лосьона после бритья. И одет он был соответственно: белая рубашка в широкую красную полоску, зеленый вязаный галстук, пуловер бутылочного цвета, саржевые брюки и грубые ботинки. На плечи был наброшен непромокаемый плащ с меховым воротником, а на руках — тонкие шоферские перчатки из тянущегося материала. Имидж пижона портили только ботинки.
Он улыбался.
Другой был не так высок и не так привлекателен. На нем была кожаная шляпа и однобортная кожаная куртка с поясом. Под курткой был шерстяной костюм такого же цвета, как мой. Не удивительно, ведь мы шили у одного и того же портного. Из-под шляпы виднелись длинные темные волосы, которые ниспадали на воротник куртки. Руки он держал в карманах.
Он улыбался.
Привлекательного типа в элегантном наряде звали Голландец Питер. Менее привлекательного — Кон Маккарти. Он мало чем отличался от Джека-потрошителя.
Оба работали на Джеральда и Леса Флетчеров.
— Привет, Джек, — сказал Кон, продолжая улыбаться.
— Не будем мешать тебе. Продолжай оттуда, где закончил, — сказал Питер. Он тоже все еще улыбался.
К этому моменту моя хозяйка уже перестала вопить, так как ей удалось прикрыться. Я сел и внимательно посмотрел на Питера и Кона.
— Дайте-ка отгадаю, — сказал я.
Кон потер нос указательным пальцем.
— Сожалею, — сказал он, — но деваться некуда. Приказ, как говорится, есть приказ.
— И какой же приказ, Кон?
— Джеральд позвонил нам в полчетвертого ночи. Сразу после того, как позвонили ему. Кто-то сказал ему, что ты начинаешь надоедать.