- Действительно что?
- Действительно превосходно, Энни.
- И там мы будем в безопасности?
- Да. Абсолютно. Навечно. Нам нужно только попасть туда.
Энни подняла лицо и посмотрела на него. Ее щеки, залитые слезами, были бледны.
- Но здесь мы не в безопасности, - произнесла она.
Как много ей известно? Вспомнила ли Энни Клайва Гулда и все то, что он сотворил с ней? Вспомнила ли она побои и оскорбления, которые ей приходилось терпеть? Вспомнила ли она, чем все закончилось?
Я не хочу рассказывать ей, что я видел сегодня, подумал Сэм. Не хочу говорить, как Гулд напрыгнул на Кэрролла, будто какой-то вампир. Ей и так уже чересчур досталось за этот вечер. Позже. Я расскажу ей позже. А сейчас ей нужно чувствовать себя под защитой, чувствовать себя любимой.
Сэм прижал ее покрепче. Здесь, на холодной темной улице, под оранжевым лучом фонаря, совсем не подходящее место и время для таких разговоров.
- Теперь я отведу тебя домой, - сказал он. - В моей квартире бардак, но там все же лучше, чем стоять на тротуаре. В шкафчике найдется немного виски. Успокою твои нервы. Потом сможем посидеть и поговорить, хоть всю ночь, если тебе это потребуется.
- Я просто хочу снова ничего не бояться, - сказала Энни, в глазах у нее стояли слезы. - Хочу, чтоб мы оба были в безопасности. Потому что это ведь не так? Что-то там есть. Я не знаю, что это, но оно хочет расквитаться с тобой, Сэм... а потом захочет прийти за мной.
Он прижал ее еще крепче, не желая отпускать.
- Все, что ты узнала, - мягко произнес Сэм, - заставило тебя страдать. Но ты уже достаточно натерпелась. Я хочу, чтобы тебе полегчало, Энни - хотя бы на одну ночь. Давай. Пойдем.
Заботливо приобняв, Сэм повел Энни по темной улице прочь от фонаря. На секунду оглянувшись, он разглядел в тусклых огнях "Railway Arms" - силуэтом в дверном проеме - широкоплечую фигуру в пальто из верблюжьей шерсти, которая безмолвно смотрела им вслед, зацепив большой палец одной руки за ремень, а другой придерживая сигарету - ее красный огонек горел где-то в районе невидимого в тени лица.
Они с Энни повернулись к Джину спиной и пошли домой.
Сэм отпер дверь квартиры, зашел внутрь и щелкнул выключателем. Желтая лампочка осветила коричневый ковер с въевшейся намертво грязью, светлые обои в цветочек, жуткую раскладную кровать с коробкой-изголовьем, напоминающим гроб, переносной телевизор с громоздкими кнопками и ручками на передней панели.
- Присаживайся, - сказал Сэм. - Я принесу нам выпить.
С оторопелым видом, неуклюже, будто лунатик, Энни подошла к кровати и робко присела на нее. Сэм пошарил по кухонным шкафчикам, отыскал полупустую бутылку "Bell’s" и сполоснул пару стаканов.
- Почувствуй стекло под своими пальцами, - мягко произнес он, всовывая один стакан в руку Энни. - Оно все еще мокрое от воды из-под крана. Чувствуешь? Чувствуешь у себя на коже холодную воду?
Он стал наливать в стакан скотч.
- Слышишь, как льется виски? Видишь, как в нем отражается свет?
Энни ничего не говорила.
- Сделай глоточек, - сказал Сэм. - Давай. Выпей.
Она, немного поколебавшись, отхлебнула.
- Ощущаешь вкус? - он заботливо глядел ей в лицо. - Чувствуешь горечь на языке? Чувствуешь, как обжигает в горле? Это по-настоящему, Энни. Это жизнь.
- Но мы-то не живые, - глухо сказала Энни.
- Тогда ты не почувствовала бы стакан у себя в руке, или вкус виски. Вот только ты чувствуешь их. И я тоже.
Сэм одним залпом выпил свой стакан и снова наполнил его.
- Свет и тьма, боль и удовольствие, надежда и страх, - проговорил он. - Ты здесь переживаешь все эти вещи. Как и все мы. Это не смерть, Энни. Смерть - это оцепенение. Смерть - это забвение.
Он вспомнил 2006 год, откуда прибыл в этот мир и куда смог на недолгое время вернуться, ошибочно полагая, что там остался его дом. Офис с климат-контролем, в котором запрещено курить. Трезвых моложавых коллег, вооруженных ноутбуками, смартфонами и новейшими девайсами. Современный чистый конференц-зал с эргономичными креслами для профилактики остеохондроза. Сэму припомнилось, как он крутил в руках ручку и не заметил, как острым концом провел по ладони[14]. Безболезненно потекла кровь. Эмоциональное окоченение. Оцепенение. Забвение.
- Это место никак не может быть смертью, Энни, - сказал он. - Оно шумное и вонючее, оно опасное, и великолепное, и дерьмовое, и странное, и... и живое. У тебя и у меня бьются сердца. Это не смерть. Я здесь уже достаточно долго, чтобы понять, что жизнь и смерть не определяются так однозначно, как мы привыкли думать. Если ты можешь чувствовать, можешь думать, можешь любить кого-то - то какого черта называть это смертью?