Затем эти прыжки им пригодились в охоте за сельдью. Стоило обрушиться в гущу косяка, в этот серебристый, кипящий, клокочущий поток, как рыба глохла и, сонная, словно сама шла в пасть.
Особенно много сельди Убу и Узорчатая встретили у берегов Гренландии. Здесь им так понравилось, что они по неопытности оставались до самого ледостава. Когда же двинулись в обратный путь, в проливах уже схватывало льдом воду. Потом лед ломало штормом. И снова схватывало.
Сначала горбачи не очень встревожились. Кто их мог предупредить об опасности? Волны скромно шуршали ледяными иглами. Этих игл было так много, будто прошел сильный дождь и каждая капля превратилась в сосульку. Ледяшки приятно щекотали тело. Струилась потемневшая вода. Раздавались тихие, спокойные звуки.
Ночью лед загустел. По волнам поплыла шуга. Ледяные комки еще легко крошились, стоило им только ткнуться в китовый бок. Но утро встретило горбачей уже окрепшими льдинами.
К середине дня поднялась крупная зыбь. Море забеспокоилось, заговорило. Когда киты выныривали, лед царапал им кожу до крови. Но и под водой горбачам слышалось угрожающее бормотание льдин.
На третий день путешествия налетевший ураган загнал китов в тихое убежище между двумя большими островами.
Пролетающим птицам эти два острова казались всегда берегами проточного озера. Оно было такое широкое, что, садясь на скалы одного острова, птица не видела даже полоски второго. Но вели сюда только два узких пролива.
Здесь, в этом подобии озера, Убу и Узорчатая расчистили себе огромную полынью и стали резвиться.
За островами дышал открытый океан. Ураган спадал. Киты ждали.
Вот ветер стих. Но когда чайки поднялись над островами, они увидели, что вход закупорен айсбергом, а выход забит приплывшими льдинами.
Убу и Узорчатая оказались в ловушке. А тут еще ударил мороз, и на глазах китов полынья стала стягиваться, как ледяная петля.
Это была верная гибель. О том могли бы рассказать птицы. Птицы знали, что, если лететь со скоростью кита, то ледяное поле, закрывавшее выход, можно миновать за столько-то взмахов крыльев. (Люди бы сказали: за сорок минут.) Столько времени плыть подо льдом горбач не может. Он задохнется. А весной можно будет прилететь и клевать его тушу…
Но Убу и Узорчатая не знали того, что знали птицы. Да и что им оставалось? Только уйти под ледяной потолок.
Они погрузились в глухую подледную толщу.
Раньше уже через шесть минут киты выходили глотнуть воздуха. А теперь шли минуты, киты плыли, превозмогая удушье.
К счастью, на десятой минуте они услышали над головой раскатистое «гр-р-рах!» и увидели, как между льдинами забрезжила полоса света. С каким же облегчением они выставили головы из воды, положив морды на края льдин!
Потом — еще двадцать минут пути… Убу пробовал приподнять лед спиной. Не поддавался. Узорчатая плыла все медленней, Иногда она останавливалась, слабо шевеля плавниками. Убу возвращался к ней. Он грубо толкал ее — и она оживала.
У него начали мерзнуть плавники. Какая холодная вода!
Даже глазам становилось холодно. Узорчатая погибала. Она уже клонилась на бок. Убу подплыл, чтобы поддержать ее, и тогда китиха начала кричать. Убу ответил ей таким же пронзительным криком.
«Льдина. Голова — удар!» — подумал Убу и круто пошел вверх на сближение со льдом.
От первого удара головой он оглох, как сельдь. Обезумев, он шел вперед, все время тараня ледяной потолок. Лед все никак не поддавался. Лишь в одном месте он слабо, чуть слышно треснул — Убу замер прислушиваясь.
Он протаранил снова и снова. Каждый удар в этом месте сопровождался все тем же однообразным треском.
Тогда Убу нырнул и в бешенстве ринулся вверх с такой скоростью, словно хотел взлететь над морем. Если б чутье его обмануло, а лед выдержал, горбач разбился бы насмерть. Но пронесшиеся над морем птицы видели, как брызнули ввысь ледяные осколки и как, опадая, застучали по большой черной голове в проруби. А голова тотчас исчезла, даже не выпустив фонтана.
Убу позвал и подтолкнул к пролому китиху.