Следующий месяц я посвятила безуспешным попыткам понять, что же, собственно, произошло. Почему человек, на которого я прежде не обращала почти никакого внимания, вдруг превратился для меня в столь значительную фигуру? Я и в самом деле думала о нем, не переставая. О нем? Нет, не о нем. Не о молчаливом малоприметном парне, который с безропотностью святого Себастьяна сносил направленные на него стрелы шуток и издевок. Теперь, глядя на Лоську, я видела лишь блеск глаз в темной комнате, слышала наше общее прерывистое дыхание, ощущала его руки на своем теле. Я вспоминала согласное влажное скольжение наших языков, и во рту у меня пересыхало.
В этом было что-то унизительное. Как?! – говорила себе я. – Это ведь буквально первый встречный, который протянул к тебе руку. А как же любовь? Как же поиски того единственного человека, с которым тебе действительно хотелось бы разделить свою судьбу? Здесь ведь их не было и в помине, этих поисков. Здесь вообще не было ничего похожего на твой сознательный, добровольный выбор. Ты ведь ничего не выбирала! Тебя просто взяли обеими руками, прижали, и… и всё завертелось. И кто взял? Какой-то Лоська! Даже если забыть про его очевидную… гм… ладно, не будем использовать тут слово «никчемность»… но до Коськи он и в самом деле не очень-то дотягивает… – так вот, даже если забыть про это, речь ведь идет о совершенно случайном человеке.
Он случайно попал в Команду, потому что случайно оказался в одном классе с Катькиным Мишкой, потому что случайно жил в районе той же школы, потому что его военно-морского папашу случайно перевели в Питер из Владивостока, потому что… – и так далее, до бесконечности. Точно так же и я случайно попала в Катькины подружки, когда мы случайно сели за один стол на одной из первых лабораторных работ, а потом я случайно пригласила ее на свою роскошную хату, случайно доставшуюся маме от ее родителей, случайно попавших сначала в первые случайные ряды, а затем в случайную мясорубку, которая молола тогда многих, но все же не всех. Не слишком ли много случайностей? Где он, сознательный выбор?
Бима понимающе поглядывала на меня со своего наблюдательного поста у комода. Вот уж кто понимал цену настоящей случайности! Она тоже заранее не знала, когда ей удастся смыться, усыпив нашу бдительность. А потом, уже смывшись, она понятия не имела, кто встретится ей сегодня в поспешных поисках собачьей любви: полкан или тузик, породистый красавец сеттер или истеричный пинчерок на кривых подгибающихся ножках… А может, и вовсе не встретится никто? Случайность, случайность, случайность… И вот выясняется, что со мной, Биминой хозяйкой и человеком, происходит примерно то же самое, что и с моей собакой!
Когда я думала так, мне становилось нехорошо. Но уже в следующий момент, зайдя в мамину комнату и припомнив то, что происходило здесь в ночь на старый Новый год, я начисто забывала обо всех этих рассуждениях. Ладони мои теплели сами по себе, глаза начинали блестеть, кровь приливала к щекам, и мама обеспокоенно спрашивала:
– Сашенька, с тобой все в порядке? Ты не заболела?
Нет, я не заболела. Я влюбилась. Сначала я поняла это, а уже потом сделала другое, не менее важное открытие. Случайности и все прочие недоразумения существовали исключительно в видимом мире, на свету. Зато в темноте все обстояло совершенно иначе. Действительно, во мраке маминой комнаты мы практически не видели друг друга. Там, в темном ущелье поцелуев, было не до того, чтобы оценивать расстояние от Моськи до Коськи, а также длину ног, узость талии и овсяность волос. Имело значение лишь то, что шло изнутри, из тьмы: щемящее томление, восторг замирающего сердца, трепет настоящей, истинной жизни в удивленной, распахнутой до последнего закоулочка душе. Я поняла, что именно поэтому, целуясь, люди закрывают глаза: они хотят лучше видеть свою любовь.
Лоська же все это время вел себя так, как будто ничего не случилось. Поэтому мне пришлось взять дело в свои руки. Где-то в начале марта я улучила момент и подошла к нему на перемене между парами.
– Лоська, я вижу, ты хочешь мне что-то предложить.
– Да? – растерялся он.
– Да, – твердо сказала я. – Ты хочешь предложить мне погулять сегодня вечером. Я права?
– Э-э… – протянул он.
– Вот и славно, – заключила я. – Тогда приходи часикам к девяти. Будут только свои: ты, я и Бимуля.
Он позвонил в дверь ровно в девять. Я вывела на поводке недоумевающую Биму. Мы в полном молчании обогнули квартал и вошли во двор, где в относительно темном месте стояла заранее присмотренная мною скамеечка.