Видя к себе участие, филолог пожаловался:
– Да я и не пьяный, идти могу, соображаю. За что забрали!?
– А у них тут план, – сказал мужчина. – Наберут столько-то человек в месяц – получат премию. Вот они и стараются.
Дыхание безумия снова ощутил студент. Как же далеко зашел основной принцип социалистической экономики – планирование! Им – премия, а мне – прощай, университет, теперь уж точно, – подумал он. Вдруг какой-то мужик, стоявший в коридоре рядом с нишей, наклонился к нему:
– Беги, парень, пока дверь открыта и сержанта нет!
Парень встал и медленным шагом пошел к выходу. Как проскользнуть мимо комнаты, где принимают гостей? Мимолетный взгляд бросил он туда и сразу отвел глаза, боясь привлечь внимание лейтенанта. Кажется, тот не заметил его. Или заметил? Но вот студент уже во дворе. Никого! Бегом – за трансформаторную будку. Он оказался между будкой и каменным забором. Недолго думая, он перекинул через забор портфель, подпрыгнул, подтянулся и перевалился сам. И замер, лежа в неглубоком сугробе, поскольку мимо проходил одинокий гражданин. Опять перед филологом встал философский вопрос: заметил или не заметил? Он ждал, пока человек пройдет. Но бдительный гражданин советской республики не только заметил прыжок через забор, но и быстренько сбегал за сержантом.
Позднее Соломин анализировал, когда же он прокололся? Тогда ли, когда полез через забор, в то время как можно было спокойно выйти через открытые ворота? Однако тут он извинял себя тем, что боялся высунуться из-за будки, поскольку не был уверен, что кто-либо из милицейских не проследил за ним. Да и видел ли он, что ворота открыты?.. А быть может, вместо того, чтобы пережидать в сугробе, надо было поговорить с бдительным товарищем? Попробовать объяснить ему, что он никакой не преступник, а студент, сбежавший из трезвака. Да и где это видано, чтоб уголовники ходили с портфелями, в которых – книги и тетради!?
Составив протокол, лейтенант приказал студенту раздеться. Как это? Обыкновенно – до трусов. Чувствуя унижение, Соломин подчинился. Приняли вещи по описи они. Тут же, в комнате находилась ниша с душем. Неужели еще помоют!? – подумал Лёня. Но нет, под душ его ставить не стали: как никак парень вменяем. Сержант провел его через коридорчик в спальню, дверь которой была выполнена все в том же строгом стиле – зарешетчатое оконце украшало ее.
В спальне стояло с десяток железных коек. Несколько из них были пусты. Студент занял свободное место у стены, недалеко от двери. Он почувствовал, что между простыней и матрасом постелена клеенка. Как в детском саду! – усмехнулся он. На клеенке, в непривычной обстановке и вообще после пережитого ему не спалось. К тому же один клиент громко клянчил у сержанта сигарету. Клянчил, пока дверь не открылась и не вошел милиционер с распечатанной пачкой. «Только быстро»! – сказал он. Лёня тоже попросил закурить… Наконец, сержант выключил свет. Мужчины, ставшие на ночь детьми, тревожно забылись.
Полшестого утра раздался мужской голос: «Подъем! Выходите одеваться». Как там у Высоцкого? «Разбудит утром не петух, прокукарекав, – сержант подымет, как человека». Помятые личности потянулись к выходу.
Лейтенант, выдав Соломину портфель и студенческий билет, сказал:
– У тебя было 5 рублей. Мы их взяли в счет услуги, которая стоит 15. Если до 11 часов привезешь остаток, сигнал в деканат не поступит.
– Конечно, привезу! – обрадовался Лёня. Опять ему повезло, легко отделался. Но совесть все-таки мучила его. Особенно с похмелья. Особенно когда он думал о маме. Бедная мама! Сынок за тройки лишился стипендии, и она выкраивает ему из скудного семейного бюджета 60 рублей в месяц. Она-то думает, что деньги идут на питание. Но часть денег пропивается и даже – вот! – выплачивается за вытрезвитель.
10. Поцелуи
«Восьмерка». Кухня на 4-ом этаже. Пол устлан керамической плиткой. Вдоль стены – газовые плиты. Но горят они преимущественно вечером. А сейчас день, и кухня пуста. Впрочем, не совсем… В одном месте у пола вскочила шишка в виде квадратного выступа, выкрашенного светло-коричневой краской. На этом выступе сидят филологи: второкурсник Леонид Соломин и студентка 4-го курса Варвара Диденко. Они сидят спиной к плитам и лицом к окну, за которым апрельский день млеет. О чем они говорят? О литературе? Быть может. Но мысли их постоянно сбиваются на другое. Вот они замолкают, он берет ее за руку. Они целуются. «От тебя пахнет детством», – говорит она.
Лёня познакомился с Варей на танцах, которые случались каждую субботу тут же рядом, в холле. Убирались стулья и телевизор, на подоконник ставился катушечный магнитофон и колонки. Выключался свет и – пошла потеха! С больших крутящихся бобин летели «Бони М» и прочий запад. На деревянном щитке загорались и гасли разноцветные лампочки. Светомузыка!