В отличие от Атлантиды Платона, остров «Нунне Чаха» и другие аналоги Атлантиды в индейских легендах — это еще и то место, где появились первые люди и где они стали поклоняться солнечному божеству. Однако и в описанной Платоном Атлантиде, и в индейских легендах именно моральное разложение этих людей, их жителей, и вызвало окончательную катастрофу. В индейских легендах есть то, о чем просто не мог знать Платон, — сведения о прибытии нескольких уцелевших атлантов на берега Северной Америки, где они до сих пор считаются прародителями индейцев племени крик. Другим элементом индейских легенд, который больше роднит их с мифами других народов, рассказывающими об Атлантиде, нежели с диалогами Платона, является само название утонувшего острова, «Нунне Чаха». Концепция мирового устройства, разработанная в древнеегипетском «городе Солнца», Гелиополисе, содержала описание «Первозданного Холма», выросшего в океане и ставшего тем местом, где впервые появилась человеческая жизнь. Этот остров, ставший колыбелью людей, древние египтяне называли «Нун».
Ирокезы помнили про «землю далеко на востоке, на границе великой воды, где восходит солнце». Именно там «белый человек затопил мир», вкапываясь в землю слишком глубоко, в результате чего весь мир затопило. Все погибли, за исключением единственного уцелевшего счастливца, который успел сесть в большую лодку. Вместе с ним в этой лодке спаслись и некоторые животные. После многих дней бесконечного блуждания по пустынному морю он решился выпустить голубя, который вернулся оттуда, где садилось солнце, неся ивовую ветку в клюве. Тогда уцелевший в Великом Потопе человек поплыл на запад и в конце концов достиг побережья. Высадившись на него, он стал самым первым и самым великим вождем ирокезов. С тех пор каждую весну, как только ивы покрывались зелеными листьями, ирокезы устраивали великое празднество. Одним из наиболее почитаемых символов этого празднества был голубь.
Точно такая же легенда и обряд такого же ритуального празднества весной был характерен и для индейцев племен сиу, чикасо, пима, оканоган и мандан, причем задолго до их первых контактов с христианскими миссионерами в современную эпоху. При этом у последнего племени, мандан, порядок проведения этого ритуального весеннего празднества был даже еще более показательным: во время него тот, кто должен был изображать героя, спасшегося от потопа и прибывшего на землю индейцев, должен был величавым шагом прийти в стан индейцев «из далекой страны». При этом его лицо было выкрашено в белый цвет специальной краской, и все вожди племени кланялись ему при его приближении. Затем этот «Ну-мок-мак-а-нах», то есть «Первый Человек», останавливался у входа в каждое жилище деревни мандан и пел скорбную песню о великом потопе, который уничтожил его родину, и о том, как он, «единственный», сумел спастись на «большом каноэ».