— Надо же, как все повторяется, символично.
В ответ на удивленный взгляд дочери пояснила:
— Точь в точь, как первый букет, подаренный мне твоим отцом, Нора. — Дамы заохали.
— Так это тот цветок ты хранишь в сухом виде до сих пор, мама?
Аннабель кивнула.
— Так романтично, — вздохнула одна из дочерей Элисабель.
— Потом нам стало не до букетов, год прятались от заговорщиков, потом помолвка, тоже тайная, а после помолвки сразу тоже тайно поженились, по законам Терры. По Элланским было нельзя, Элю еще 21 год не исполнился.
— А зачем все так тайно? Родители же были не против! — спросила у Аннабель одна из племянниц.
— Нельзя было давать в руки врагам козырь, позволяющий на Эльриана влиять, то есть меня. Поэтому и скрывали все от всего света, в Кейптауне Розамунда даже одну знакомую наняла, что бы она любовницу Эля изображала, под ее прикрытием он туда ко мне и ездил. Потом Наджар уже для меня ширму изображал, даже его сестру привлекли. На коронации. Я в виде ее компаньонки приехала, обе в харрских балахонах, никто не узнал, все думали, что Гюльнар и есть невеста Эльриана, раз он около нее с компаньонкой все время крутится, знаки внимания оказывает. А поженились для того, что бы уже никто не вмешался, а то у меня отвергнутый жених, а у Эльриана мамаша, склонная в кровать к сыновьям нужных девок подкладывать! Извини, Элис, совсем забыла, что она и твоя мама тоже.
— Не бери в голову, я все понимаю! И мать свою трезво оцениваю. Я так понимаю, что Ри ее совсем прижал, раз она ко мне, бывшей паршивой овце просится!
— Было за что! Вначале попыталась Виронику Вальтрон к нему в кровать подложить, не вышло, а потом ей же письмишко написала, что если бы Эльриана устранить, то они бы зажили… та не будь дура, и подговорила влюбленного в нее парня, что бы он безоружный истребитель Эля атаковал во время экзамена по летному мастерству, в академии. Тогда они еле сели с Джанни, обоих ранило. После этого Эльриан и услал мамашу в монастырь. Разрешил на нашу свадьбу приехать, что бы приличия соблюсти, а она за старое взялась, про меня гадостей наговорила, всех перебаламутила, ну он ее обратно на второй день и отправил, уже окончательно, без права возвращения. Теперь вот тебе письма шлет. Этельберте не может, там вокруг вся моя семья, а Иоанне уже доставалось и от Бернардетт, и от моей матери, так что не рискует.
— Значит, Берта счастлива? Я ее только ребенком помню!
— Вполне. Модная художница, за портретами очередь стоит, муж, Серж, мой брат, совладелец маминых модных домов, тоже Академию художеств окончил, не так талантлив, как Берта, но не завидует, у него талант руководителя проснулся, маме помогает. Двое детей у них, как по заказу, мальчик и девочка, третьего хотят, только не решили еще, кого.
За разговорами они не заметили, как из комнаты исчезла Элеонора. За окном смеркалось. Тихо подошел слуга и пригласил на ужин. Когда рассаживались за стол, Аннабель обратила внимание, что и ее дочь, и сын короля Итонии на ужин не явились. Эльриан и Рейджен обменялись встревоженными взглядами, король что-то спросил у задумчиво ковыряющейся в тарелке дочери, та пожала плечами. Было ясно, молодежь сбежала на свидание и позабыла об ужине. Аннабель что-то тихо сказала на ухо мужу, но, видимо, не успокоила. Сразу после трапезы Рейджен стал выпытывать у дочери куда запропастился его сын, а Эльриан предпочел действовать. Он спокойно прошелся по залам дворца, и, не обнаружив нигде парочку, вышел в сад. Стояла теплая, летняя ночь, в чистом небе сияла полная луна. На скамейке у входа во дворец обнаружился хозяин. Джеронимо сидел, наслаждаясь тишиной и покоем.
— Кого потерял, брат? — спросил он шурина.
— Эленонору не видел?
— Мелькала за кустами, но не одна, с кавалером. Подожди, не заводись, молодые, пусть общаются! Сам себя в этом возрасте вспомни!
— В этом возрасте мне планета на плечи свалилась, так что гулять под луной некогда было, да и опасно. Куда они могли пойти? Проверить надо.
— Сумасшедший! Чувствуется, что у тебя одна дочка, было бы как у меня, три, радовался бы, что хоть одна жениха нашла! Проверь беседку у озера, там обычно парочки встречаются! Лучше бы Белль взял, и прогулялись бы вместе, наверстали так сказать, потерянное в молодости!
— Может, так и сделаю, — прошептал про себя император.
Ронгвальд столкнулся с Норой у входа в столовую. В руках у девушки был его букет. Заметив друг друга, они замерли, потом Рон подхватил девушку под локоть, и тихо спросил:
— Ну как, заслужил я прогулку под луной?
— Заслужил, полностью заслужил, даже две, сегодня и завтра. Ты что, знал? Хотя, откуда! Знаешь, ты мне подарил точно такой же букет, как отец матери на первом свидании. Мама была тронута. Колись, как додумался!
— Да никак, как увидел, сразу понял — это твое, гордая, самая красивая, все окружающие сравниться не могут, истинная королева! И к тому же, роза, значит, символ любви!
— Ты романтик! Никогда бы не подумала. Ну, мамино сердце ты завоевал, давай, завоевывай мое! На ужин пойдем, или поголодаем?
— Поголодаем. Потом что-нибудь перехватим. Пошли, смотри, какая луна!
— Пойдем к беседке, она на берегу озера, пока ее никто не занял.
Они подошли к легкой, ажурной беседке, Элеонора положила букет на столик посередине сооружения, подошли к перилам. Рон тихо приобнял девушку за плечи и привлек к себе. Тишину нарушала заливистая птичья трель.
— Совсем как соловей, у бабушки с дедушкой, в Ораниенбауме, под Петербургом, они поют весь июнь. Черемуха, белая ночь и соловей…
Она повернула голову к своему спутнику, Рон не выдержал и коснулся губами ее так манящих губ. Девушка не противилась, наоборот, притянула его ближе к себе, углубляя поцелуй. В это время что-то спугнуло певуна. Рон вздрогнул. На другой стороне небольшого озера заколыхались ветви кустов, на берег вышла пара.
— Тш-ш-шш, — прошептала Элеонора, присаживаясь, прячась за резными перилами.
— Ты что? — тоже шепотом спросил Рон.
— Родители. Как ты думаешь, они нас видели?
— Н-не знаю, вроде нет, хотя луна яркая, но мы в тени.
Луна действительно заливала окрестности ярким, холодным светом. Молодежь так и сидела, укрывшись за перилами, Рон воспользовался моментом и сорвал еще один поцелуй.
— И что мы теперь делать будем, — спросила девушка, — не всю же ночь так сидеть?
— Конечно, не всю! Пошли, по- моему, они нас не заметят!
— Ты не знаешь отца, он все заметит…
— Думаю, сейчас им, видимо, не до нас, смотри!
На другом берегу озера, вся облитая лунным светом, сплелась в объятиях другая пара. Родители Элеоноры самозабвенно целовались.
Молодежь, пользуясь моментом, улизнула из беседки, забыв на столике букет. Спохватились только у входа во дворец.
— Я растяпа, как ты думаешь, он долежит до утра?
— Я сейчас сбегаю, заберу.
— А если они пойдут туда?
— Но я же буду один, ничего неприличного нет.
Рон проводил Нору до ее комнат, и быстро побежал за букетом. Но беседка оказалась занята, более того, там опять целовались! Ронгвальд не знал, куда деваться от смущения, но твердо решил дождаться, когда беседка освободится и забрать букет. Он спрятался в кустах неподалеку, но до него долетали обрывки фраз, порой заставлявшие его краснеть.
— Нет, Эль, все же нам стоит на следующий год поехать встречать весну в России. Здесь хорошо, но разве эта пичуга может сравниться с нашим соловьем, представь, только начало белых ночей, в спальню заглядывает луна, цветет черемуха, ее аромат заполняет все вокруг, и соловьи заливаются, если один замолкает, то еще несколько стараются его перепеть, и так всю ночь… Ни здесь, ни на Эллане такого нет! Я так жалею, что ты этого не видел. Давай на следующий год поедем в конце мая под Петербург, соловьев слушать!
— Не будем загадывать, Анни, но обещаю, если все будет в порядке, то вырвемся на неделю, сможем. Ты мерзнешь, иди сюда, буду греть.
— Эль, мы же уже не молодые…
— Не все ли равно, если мы до сих пор влюблены друг в друга! Я думаю, вернее, надеюсь, что и когда нам будет «под сто» мы все равно сможем вот так обниматься и слушать птичек!