- Самоубийства? Не понимаю.
- Сперва никто не понимал. Дюжина человек в Нью-Йорке, десять в Бостоне, восемь в Филадельфии, еще двенадцать в Чарльстоне. И все они слышали "Эшеровский концерт".
Рикс внутренне съежился. Он вспомнил выцветшую фотографию маленькой счастливой девочки, сидевшей за большим белым роялем.
- Ты хочешь сказать... что _м_у_з_ы_к_а_ была как-то связана с самоубийствами?
- Очевидно, да. - Голос Эдвина стал мрачным. - Музыка была такой... прекрасно странной, что еще долго после прослушивания продолжала действовать на подсознание. Пресса взялась за сопоставления. Когда Шанн со своей свитой сошла с поезда в Новом Орлеане, газетчики ждали ее, как свора охотничьих собак. За вокзалом стояла толпа. Они называли ее убийцей, кричали, что она ведьма, которая сочинила сатанинскую симфонию. Стресс для Шанн был слишком сильным, и она окончательно прекратила выступления. Следующие несколько лет она провела в новоорлеанской лечебнице для душевнобольных. После того как ее выписали, она ушла в женский монастырь.
- И она никогда не возвращалась в Эшерленд? Она не похоронена здесь на кладбище?
- Нет. Ей поставили памятник, но Шанн похоронена в Новом Орлеане. Точно неизвестно, зачем Лудлоу ездил ее повидать, возможно, он пытался привезти ее обратно домой. Как бы то ни было, но она не уехала из монастыря. - Эдвин помедлил, собираясь с мыслями. На стене нечетко вырисовывалась его тень. - В Новом Орлеане были сильные бури и наводнения. Поезда отменили, - тихо продолжил он. - Лудлоу и Лютер забронировали места на одном из последних пароходов старика Кордвейлера под названием "Голубая луна". Согласно описанию, данному газетами, пароход был в плачевном состоянии. Как бы то ни было, Лудлоу каким-то образом позволил увлечь себя в заднюю комнату для игры в покер, и так было начал возвращение семейного скипетра.
Пока Эдвин говорил, над Эшерлендом прозвучал приглушенный раскат грома. В своем воображении Рикс увидел некогда гордую, а ныне всю в неказистых заплатах из дешевой дранки "Голубую луну", с трудом плывущую на запад по вышедшей из берегов Миссисипи. В комнате на корме при свете ламп шла игра в карты. Ставки были высоки. Двадцатичетырехлетний Лудлоу сел за круглый стол для игры, но это оказалась не просто игра.
Мистер Тайсон, пожилой джентльмен в цилиндре, который завел в баре разговор с Лудлоу, представил его остальным игрокам. Лудлоу назвался Томом Войатом, понимая, что пожилой джентльмен, вероятно, ищет овцу, которую можно остричь, а имя Эшера могло быть ему знакомо. Лудлоу часто прибегал к такой предосторожности с незнакомцами.
Лудлоу кивнул по очереди каждому из них: лысому мужчине крепкого сложения, который носил кричащий бриллиантовый перстень и назвался Николлсом - с двумя "л" - кофейно-смуглому человеку по имени Чэнс - у него была козлиная бородка, а правый глаз прикрывала коричневая бархатная повязка, и худому негру, который назвался Брезреном. В одной из его широких ноздрей была продета булавка с рубином. Лудлоу налили стакан виски, предложили отличную гаванскую сигару, и игра пошла.
"Голубая луна", качаясь, тащилась по неспокойной реке. Все скрипело и стонало так, будто она вот-вот развалится. Карточный стол был усыпан пятидесяти- и стодолларовыми купюрами, а развешанные по комнате керосиновые лампы ярко горели в клубах сигарного дыма. Лудлоу рассчитывал быстро проиграть некоторую сумму и оставшуюся часть длинного путешествия в Сент-Луис провести в баре. Так что, выиграв менее чем за час почти пять тысяч долларов, он был изрядно удивлен.
Тайсон налил ему еще виски и похвалил за его ловкую игру. Но Лудлоу не делал ничего особенно ловкого. Фактически, большую часть выигрыша он сделал, когда его партнеры пасовали. Николлс, с умелыми интонациями бывшего актера, неожиданно предложил удвоить ставки.
- Я знаю, что над моею глупой башкой тяготеет рок, - сказал он с тонкой усмешкой, - но, возможно, удача изменит этому молодому человеку.
- Я в этом не так уверен, мистер Николлс, - ответил Тайсон. - Наш мистер Войат довольно проницателен. Что скажете, мистер Войат? Вы согласны?
Лудлоу знал, что в такой ситуации следует брать деньги и бежать. Все смотрели на него. Повисла напряженная тишина. Лудлоу решил проиграть.
- Я согласен, - сказал он.
К его удивлению, он продолжал выигрывать без всяких видимых усилий. Быстрый ум Лудлоу вычислил шансы сторон. Не нужно было быть гением чтобы понять: его готовят к крупному проигрышу. Действовали его партнеры медленно и осторожно. Для начала Брезрен сорвал крупный куш, который состоял в основном из денег Лудлоу. Затем Лудлоу лишь один раз выиграл на четверной, а его гора фишек быстро таяла. Но всякий раз, когда казалось, что Лудлоу может бросить карты и встать из-за стола, ему позволяли сорвать приличный куш. С ним забавлялись, он это знал, и все они должны были быть заодно, чтобы так разыграть спектакль. Возможно, Тайсон выбрал его из-за хорошей одежды, или из-за бриллиантовой булавки, или из-за толстой пачки денег, которую он доставал расплачиваясь в баре. Хотя игроки, казалось, были невинно сосредоточены на собственных картах, создавалось впечатление, что они наверняка знали какие именно карты на руках у Лудлоу, и в соответствии с этим делали ставки. Лудлоу был озадачен. Как они это делают?
Он прекратил пить виски, которое ему настойчиво предлагал Тайсон и изо всех сил сосредоточился на картах. Лудлоу поставил последнюю тысячу долларов из своего выигрыша, когда его пальцы нащупали в левом нижнем углу короля пик три малюсенькие, едва выступающие точечки. Другие карты также имели различные комбинации точек на том же самом месте. Лудлоу понял: такой крап не под силу заметить пьяному, который убежден, что к нему снова вернется удача. Карты были помечены, казалось, случайными наборами мелких точек. Этот запутанный код точно говорил сдающему, какая у кого карта. Лудлоу внутренне улыбнулся стоявшей перед ним двойной задаче: расшифровать этот код и взять под контроль колоду.