Взяв записную книжку, Рикс вышел из библиотеки. Когда он пересекал курительную, над Эшерлендом разнеслось яростное громыханье грома. Нежный механизм высоких часов, которые ввиду состояния Уолена больше не заводили, издал тихий музыкальный звон. Рикс взглянул на медный маятник и замер. Щелчком замка у него в голове сработало понимание.
Он открыл книжку там, где были рисунки, и сравнил их с длинным, украшенным на конце полумесяцем, прутом маятника.
Это были рисунки _м_а_я_т_н_и_к_о_в_ с привесками различной формы.
Маятник, подумал он. Секретный проект Уолена. Эта книжечка, очевидно, предала Уолена. Чья она? И что это означает?
Когда он стоял, переводя взгляд с книги на высокие часы, ему показалось, будто он, всего на секунду, почувствовал дрожь пола под ногами. Стены тихо застонали, и повисла тишина.
С быстро бьющимся сердцем Рикс ждал новой вибрации, но ничего не последовало.
У него было много вопросов к Уилеру Дунстану, и он поспешил в свою комнату за газетой с описанием смерти Синтии Эшер.
На этот раз, поклялся Рикс, я намерен так или иначе увидеть рукопись под названием "Пора поведать историю".
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ЛОДЖИЯ
38
Рейвен и Нью сидели в офисе "Демократа". Это было суматошное место с несколькими столами, на которых стояли пишущие машинки, рядами шкафов с документами и металлическими полками со словарями, энциклопедиями и последними номерами газет. Рейвен сидела за своим столом, пила крепкий черный кофе и пыталась собраться с мыслями. На ее письменном столе были разбросаны газетные вырезки, которые она приводила в порядок. Раздел "ИНФ." ее настольной картотеки включал статьи редакторов разных отделов, цветные негативы опавшей листвы и фотографии нескольких молодых леди, которые должны были на следующей неделе выйти замуж. Все это были предметы из мира, который теперь казался очень далеким.
Нью стоял в другом конце комнаты, сжимая посох Короля Горы, и пристально глядел на стенд с фотографиями четырех детей, который Рейвен прикрепила к стене. За окнами "Демократа" утро становилось каким-то багровым. Вдали продолжал греметь гром, но дождя и молний не было. Поднимался, кружа пыль на тротуарах, ветер.
Мальчик молчал с того самого момента, когда они пришли сюда из клиники. После демонстрации в приемной Рейвен избегала его взгляда. Она боялась его, боялась того, что может в нем таиться, пытаясь вырваться на свободу. Это было все равно что находиться рядом с могучим животным кроткого нрава. Хотя Рейвен не думала, что мальчик может умышленно причинить кому-нибудь вред. В то же время она чувствовала его напряжение и не знала, какая искра может вспыхнуть, когда оно достигнет предела.
Он отошел от стенда и посмотрел на энциклопедии.
- Вы прочитали все эти книги? - спросил он.
- Понемногу из каждой.
- Вы, должно быть, умная. Вы ведь пишете статьи и все такое.
- Совсем необязательно. Это такая же работа, как и любая другая.
Нью задумчиво кивнул. Он выбрал том на букву "B" и стал его листать.
- Я больше не хожу в школу, - сказал он. - Мама держит меня дома, чтобы я помогал ей. Учитель приходил один раз, узнать, почему я не хожу в школу, но мама сказала, что у меня есть более важные дела.
- Она не права. Ты должен ходить в школу. Твоя мать может справиться и без тебя.
- Я теперь единственный мужчина в доме, - сказал он ей так, будто это все меняло. - Мама говорит, я должен поскорей найти себе работу.
- Без хорошего образования это будет трудно.
- Я тоже так думаю, - согласился Нью. - Это просто... - Он взглянул на Рейвен с болью. - Я не хочу всю жизнь оставаться на Бриатопе. Я не знаю, что я хочу делать. Я даже не знаю пока, что я _м_о_г_у_ делать. Я чувствую себя словно... словно в клетке или что-то в этом роде. Может это потому что... я так сильно мечтаю о Лоджии. Кажется, пойти в Лоджию - это единственный способ выбраться с этой горы. Эшерленд так прекрасен с высоты, а Бриатоп весь в камнях и колючках. Я и Натан... бывало, разговаривали о том, кем мы станем. - На его лице заиграла легкая улыбка. - Натан хотел водить самолеты. Мы стояли и смотрели, как они пролетали над нами. В Эшвилл, я полагаю. Они выглядели так, будто находятся за тысячи миль от нас.
- А что ты говорил о том, кем ты хочешь стать?
- Вы... обещаете, что не будете смеяться?
- Обещаю.
- Отец, - сказал Нью, - бывало, читал мне рассказы из старых журналов. Рассказы о детективах, ковбоях и шпионах. Когда я был маленький, я думаю, я хотел быть детективом, носить значок и все такое. После смерти папы я начал... придумывать собственные рассказы. Я никогда их не записывал, так как мама могла бы подумать, что я веду себя как ребенок. Я знаю, что вы, должно быть, действительно умная и все такое, но... я, конечно, хотел бы уметь записывать то, что в моей голове. Я бы хотел, чтобы люди видели те картины, что появляются у меня в воображении. Есть ли в этом смысл?
- Ты хочешь сказать, что хотел бы быть писателем?
Он пожал плечами, но Рейвен заметила легкий румянец на его щеках.
- Не знаю. Я полагаю, у меня нет для этого образования. Я хочу сказать... это ведь довольно трудно, правда?
- Занятия литературой требуют терпения и практики. Но это не значит, что ты не можешь это делать.
Нью поставил книгу обратно на полку и подошел к окну, которое выходило на улицу. Оттуда виднелись массивные очертания горы Бриатоп, чей пик исчезал в низко висящих облаках. Его рука крепко сжала посох.
- Я должен был помочь Натану, - тихо сказал он. - Я должен был сделать хоть _ч_т_о_-_т_о_!
- В том, что случилось с Натаном, нет твоей вины. И вины твоей матери тоже. Она боится внешнего мира, Нью. Вот поэтому она и не хочет, чтобы ты ходил в школу. Она боится, что ты оставишь ее одну на горе. Она не хочет, чтобы ты перерос Бриатоп.
- Я не хочу оставаться там всю жизнь. Я хочу...
Он замолчал, и Рейвен увидела, как напряглась его спина. Он отошел от окна на два шага и склонил голову набок, как будто прислушиваясь.
- Нью? - напряженно спросила Рейвен. - В чем дело?
Он не ответил. Глухой раскат грома заставил окно задрожать. Ему казалось, что он слышит, как его зовут по имени тихим искушающим голосом, который принадлежит не мужчине и не женщине, а чему-то более стихийному. Так мог говорить ветер или сам гром. Он внимательно прислушался, ожидая и страшась этого голоса.