Внутри "Погонщика мулов" при тусклом свете лампы развлекалось пестрое сборище пьяниц, игроков и хулиганов. В воздухе стоял табачный дым, и джентльмен в черном брезгливо поморщился от смешанного запашка плохого виски, дешевых сигар и промокшей одежды. Несколько мужчин посмотрели на джентльмена, оценивая его как потенциальную жертву, но его крепкие плечи и твердый взгляд подсказали им искать поживу в другом месте.
Он подошел к стойке, за которой разливал зеленоватое пиво смуглый мужчина в штанах из оленьей кожи, и произнес имя.
Бармен слегка улыбнулся и пожал плечами. По грубой сосновой стойке скользнула золотая монета, и в маленьких черных глазах мелькнула жадность. Он потянулся за монетой, но трость, увенчанная серебряным львом, прижала его руку к стойке. Джентльмен в черном повторил имя, негромко и спокойно.
- В углу, - бармен кивком указал на одиноко сидящего человека, старательно пишущего что-то при свете масляного светильника, в котором коптила ворвань. - Надеюсь, вы не представитель закона?
- Нет.
- Не причиняйте ему вреда. Он, знаете ли, наш американский Шекспир.
- Нет, не знаю. - Джентльмен поднял трость, и бармен быстро сгреб монету.
Джентльмен в черном намеренно медленно подошел к одинокому человеку, пишущему рядом со светильником. На грубом дощатом столе перед писателем стояла чернильница и лежала стопка дешевой бледно-голубой бумаги для письма. Рядом стояли полупустая бутылка шерри и грязный стакан. Скомканные испорченные листы были разбросаны по полу. Писатель, бледный, хрупкий человек со слезящимися серыми глазами, работал; перо, зажатое в тонкой нервной руке, быстро бегало по бумаге. По прекратил писать, подпер лоб кулаком и секунду сидел так без движения, словно у него в голове не было ни одной мысли. Вдруг он нахмурился, желчно выругавшись, скомкал лист и швырнул его на пол, где тот ударился о ботинок джентльмена.
Писатель поднял взгляд, озадаченно моргнул, на лбу и щеках его выступила лихорадочная испарина.
- Мистер Эдгар По? - тихо спросил джентльмен в черном.
- Да, - ответил писатель; болезнь и шерри сделали его голос глухим, а речь - невнятной. - А вы кто?
- С некоторых пор мне очень хотелось повстречаться с вами... сэр. Могу я сесть?
По пожал плечами и махнул в сторону кресла. Под глазами у него были большие синие отеки, губы серые и дряблые. Дешевый коричневый костюм был в грязи. Белая льняная сорочка и изношенный черный галстук усеяны винными пятнами. Потертые манжеты делали его похожим на бедного школяра. От него веяло жаром, порой его пробирала дрожь, и тогда он откладывал перо и подносил дрожащую руку ко лбу. Темные волосы были влажными от испарины, бисеринки пота блестели в желтоватом свете горящей ворвани. По сильно и громко закашлялся.
- Простите, - сказал он. - Я болен.
Мужчина аккуратно, стараясь не задеть чернильницу или бумагу, положил свою трость на стол и сел в кресло. Сразу же возле него появилась дородная барменша спросить, что их милость желает, но он отослал ее легким движением руки.
- Вам следует попробовать здешнее амонтильядо, сэр, - сказал ему По. - Оно зажигает искру разума, а на худой конец согревает желудок в сырую ночь. Извините меня, сэр. Вы видите, я работаю. - Он прищурил глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на джентльмене. - Как, вы сказали, ваше имя?
- Мое имя, - сказал джентльмен в черном, - Хадсон Эшер. Родерик Эшер был моим братом.
По на мгновение застыл с полуоткрытым ртом, слабо вздохнул, а затем разразился громким смехом. Он смеялся, пока смех не перешел в кашель и По не осознал, что может задохнуться.
Овладев собой, он вытер слезящиеся от смеха глаза, еще раз закашлялся и плеснул себе в стакан шерри.
- Это отличная шутка! Примите мои поздравления, сэр! Теперь можете вернуть свой наряд в магазин костюмера и скажите моему дорогому другу преподобному Грисволду, что попытка уморить меня смехом почти удалась! Скажите ему, что столь милого розыгрыша я никогда не забуду! - По набрал полный рот шерри, серые глаза заблестели на болезненно-бледном лице. - О, нет - стойте! Я ему еще кое-что передам! Знаете ли вы, мой дорогой "мистер Эшер", что я сейчас пишу? - По пьяно ухмыльнулся и постучал по исписанным страницам. - Это _ш_е_д_е_в_р_, сэр! Лучшее, что я написал! Взгляд на сущность самого Господа Бога! Все здесь, все... - Он зажал страницы в руке и с хитрой ухмылкой прижал их к своей груди. - Этот _т_р_у_д_ поставит Эдгара По в один ряд с Диккенсом и Готорном! Конечно, все мы ослепли от сияния этого светоча литературы, преподобного Грисволда, но я с этим еще поспорю!
Он помахал страницами перед лицом собеседника. На листках, казалось, не было ничего, кроме расплывшихся клякс и пятен шерри. - Много он вам заплатил за шпионство для его плагиаторского пера? Убирайтесь, сэр! Мне вам сказать больше нечего!
На протяжении всей этой тирады джентльмен в черном не шелохнулся. Затем он смерил Эдгара По твердым как сталь взглядом.
- Вы настолько же глухи, насколько пьяны? - спросил он со странным певучим акцентом. - Я сказал, что мое имя Хадсон Эшер, а Родерик, человек, которого вы имели наглость злостно оклеветать, мой брат. Я оказался в этом американском бедламе по делу и решил потратить день, чтобы найти вас. Сначала я пошел в "Трибьюн", где я узнал от мистера Горация Грили адрес вашего загородного дома. Ваша приемная мать снабдила меня списком...
- К_р_и_к_у_н_ь_я_? - По задохнулся. Одна из страниц выскользнула из его рук и упала в лужицу пролитого пива. - Вы были у моей Крикуньи?
- ...списком кабаков, в которых вас можно отыскать, - продолжал Хадсон Эшер. - Насколько я понимаю, я немного разминулся с вами в "Уэльском погребке".
- Вы лжец! - прошептал По с расширенными от потрясения глазами. - Вы не можете... не можете быть тем, кем вы назвались!
- Не могу? Прекрасно, тогда, может, перейдем к фактам? В 1837 году мой больной старший брат утонул во время наводнения, разрушившего наш дом в Пенсильвании. Я со своей женой был в то время в Лондоне, а моя сестра незадолго до этого сбежала с бродячим актеришкой, оставив Родерика одного. Мы спасли что смогли и сейчас живем в Западной Каролине. - Неопределенного возраста лицо Эшера, казалось, напряглось и застыло, как маска, а глаза его сверкали долго сдерживаемым гневом. - Теперь вообразите мое неудовольствие, когда спустя пять лет я наткнулся на книжицу презренных маленьких небылиц, именуемую "Гротески и арабески". Естественно, гротески. Особенно рассказ, названный... Впрочем, я уверен, вы сами прекрасно понимаете, о чем идет речь. В нем вы изобразили моего брата психом, а мою сестру ходячим трупом! О, я очень хотел встретиться с вами, мистер По; "Трибьюн" часто писала о вас, как я помню, около года назад вы были литературным львом, не правда ли? Но сейчас... Да, слава - тонкая субстанция, не так ли?