— Я вчера получил письмо, — сказал Рикс. — От Паддинг Эшер. Она сейчас в Нью-Йорке. Сообщает мне, что подписала контракт с издателем.
— Что?
Рикс кивнул, и на его лице появилась мрачная улыбка.
— За сто тысяч долларов она напишет отчет о своей жизни под фамилией Эшер. Паддинг намерена провести ток-шоу и дать интервью газете.
— Неужели она это сделает?
— Не знаю. Мои адвокаты сейчас занимаются этим. О боже! — тихо сказал он. — Послушайте, мне кажется, что я с каждым днем все больше похож на своего отца. Из зеркала на меня смотрит его лицо.
— Что вы решили делать? Я имею в виду состояние вашего здоровья.
— Уэльских пирогов больше не будет, — сказал он, и Рэйвен вздрогнула. — Извините. Я не хотел этого говорить. Мне звонил доктор Фрэнсис. Он по-прежнему хочет сделать те анализы, о которых я вам рассказывал. Мне придется поехать в Бостон и на пару недель лечь в больницу.
— Вы намерены это сделать?
— Я хочу, но… Рэйвен, что, если Недуг неизлечим? Что, если это так глубоко сидит в генах Эшеров, что невозможно выкорчевать? Я видел, как умирал мой отец на этой самой кровати. Я никому не пожелал бы такой смерти, даже ему. — Он жалко посмотрел на нее и прошептал: — Я… так боюсь.
— Но у вас есть шанс, — сказала Рэйвен. — Все остальные Эшеры тоже имели шанс, но не воспользовались им. Современные медицинские технологии дают реальную возможность пересилить Недуг. Разве не это вам сказал доктор Фрэнсис?
— Он сказал, что врачи сделают все возможное. Ну а если этого недостаточно? Что тогда? Мне придется, как отцу, умереть в этой комнате?
— Вы не такой, как ваш отец, Рикс. У вас другой взгляд на вещи, и вам вовсе не нужно жить точно так же, как жил он. Вы должны предпринять определенные усилия и изменить порядок вещей. А если не вы… то кто?
— Я все еще чувствую здесь его запах, — сказал Рикс и закрыл глаза, поглаживая скипетр. — Он внутри меня. Все они — Хадсон, Арам, Ладлоу, Эрик, Уолен, — все они во мне.
И я не могу этого избежать, как бы сильно ни старался.
— Да, — согласилась она, — это не в вашей власти. Но вы можете быть Эшером, который отличается от всех своих предшественников.
— Я последний в роду, Рэйвен. Это умрет вместе со мной.
Я не должен вводить ребенка в мир Эшеров.
— Понимаю. Значит, вы решили повернуться к жизни спиной? Собираетесь запереться здесь и проглотить ключ? Черт возьми, Рикс, у вас есть все, а вы этого не видите! Я говорю не о деньгах — вы, вероятно, были бы куда счастливее, если бы начали их тратить, а не оставили лежать в банке.
Подумайте о школах, которые вы можете построить! О больницах! Подумайте о людях, которые нуждаются в пище и жилье, а таких людей в этих краях очень много! У вас есть шанс, Рикс! Вы можете быть в тысячу раз человечнее любого другого Эшера!
Рикс знал, что она права. Для начала он мог бы построить несколько приличных домов для жителей горы Бриатоп. Кирпичные дома вместо лачуг, пропускающих воду, как решето. Есть бедняки, нуждающиеся в пище и крыше над головой, и дети вроде Нью Тарпа, мечтающие получить образование. На одну десятую состояния Эшеров можно построить университетский комплекс, которому не будет равных в мире.
— Вы поедете со мной в Бостон? — спросил он.
Она медлила с ответом, пытаясь заглянуть ему в глаза.
В них снова появился свет.
— Да. Я бы очень этого хотела.
— Я… спросил, потому что мне нужна ваша помощь в очень важном деле. Вряд ли мне удастся справиться с этим в одиночку.
— Вы о чем?
— Об «Эшер армаментс», — сказал он. — Компанию необходимо закрыть. Нужно остановить конвейеры по выпуску оружия, Рэйвен.
— Если это ваше решение, — твердо сказала она, — «Демократ» вас поддержит.
Рикс встал с кровати и нажал несколько кнопок на пульте. Зажглись экраны, показывая картины из мира Эшеров.
В голубоватом свете мониторов Рэйвен увидела глубокие морщины, прорезавшие лицо Рикса.
— Я хочу прекратить это, но моя сестра была права. Всегда кто-то должен делать оружие. Значит ли это, что всегда будет война? Неужели род человеческий так безнадежен, что не наступит конец разрушениям? Боже мой… я день за днем думаю об этом и все никак не могу решиться. Если закрою «Эшер армаментс», более шести тысяч человек потеряют работу. Если не закрою, не будет конца производству оружия, которое год от года все опаснее.