Когда Рикс был ребенком, Уолен имел обыкновение запираться в кабинете и подолгу не выходить. Рикс знал только, что к отцу часто приезжали военные.
Когда Уолен был дома, он обращался с детьми словно с солдатами своей личной армии. Утренние поверки, строгие правила, регламентирующие, как вести себя, как одеваться, и грубая брань по любому поводу. Особенно доставалось Риксу. Он считался лентяем и бездельником.
Если Рикс перечил, не надраивал ботинки до блеска, опаздывал к столу или еще как-то нарушал неписаные правила, то широкий кожаный ремень отца, названный им Миротворцем, гулял по ногам и ягодицам мальчика, оставляя красные полосы; происходило это обычно в присутствии Буна, хихикавшего за спиной отца. Бун, напротив, мастерски разыгрывал примерного сына. Он всегда был чист и безукоризненно одет; он вовсю заискивал перед отцом. Кэтрин тоже быстро научилась держать нос по ветру и редко подвергалась наказаниям. Маргарет, постоянно занятая приемами и благотворительностью, знала, что лучше не вставать у Уолена на пути, и никогда не принимала сторону Рикса. «Правила, — говорила она, — есть правила».
Рикс однажды видел, как Уолен повалил слугу и бил его ногами по ребрам за какое-то мнимое нарушение. Если бы не вмешался Эдвин, Уолен мог бы прикончить несчастного. Бывало, поздно ночью, когда все в доме уже спали, Рикс, лежа в постели, слышал, как отец покидает свою комнату и расхаживает по коридору, давая выход дурным эмоциям. В такие часы Рикс боялся, что отец ворвется к нему с горящими от гнева глазами и набросится с такой же яростью, с какой крушил ребра слуги.
Но в благодушном настроении Уолен мог вызвать Рикса в свою огромную спальню с темно-красными стенами и тяжелой черной викторианской мебелью, и потребовать, чтобы сын читал вслух Библию. Обычно Уолен желал слушать не главы с духовным содержанием, а длинные перечни, кто за кем родился. Он требовал читать это снова и снова, и если Рикс запинался на чьем-нибудь имени, черная трость нетерпеливо стучала по полу.
Когда Риксу исполнилось десять лет, он после одной особенно неприятной встречи с Миротворцем сбежал из дому. Эдвин нашел его на автобусной остановке в Фокстоне. Они долго беседовали, и, когда Рикс разразился слезами, Эдвин дал слово, что, пока он жив, Уолен не будет его пороть. Обещание выполнялось все эти годы, хотя насмешки Уолена стали более язвительными. Рикс оставался неудачником, белой вороной, малодушным слабаком, скулящим при виде того, благодаря чему Эшеры процветали и жирели уже многие поколения.
Рикс заставил себя пойти наверх, и его сердце забилось сильнее. На двери от руки было написано: «НЕ ХЛОПАТЬ». Рядом стоял стол, а на нем — коробка с зелеными хирургическими масками.
Он хотел было открыть дверь, но резко отдернул руку. Запах разложения сочился из этой комнаты, Рикс чувствовал его, как жар от печи. Он не знал, сможет ли вынести то, что его ждет, и внезапно решимость улетучилась. Он попятился вниз по лестнице.
Но в следующее мгновение решение было принято за него.
Ручку повернули изнутри, и дверь открылась.
Глава 3
Одетая в униформу сиделка в маске, закрывавшей нижнюю половину лица, и хирургических перчатках пристально разглядывала Рикса, стоя в дверях Тихой комнаты. У нее были темно-карие глаза, окруженные паутиной морщинок.
Запах гниения волной выкатился из Тихой комнаты и ударил Рикса с почти осязаемой силой. Он вцепился в перила и стиснул зубы.
Миссис Рейнольдс прошептала:
— Маска, должно быть, вам поможет, — и показала на коробку.
Он взял маску и надел. Внутри она была проложена ватой, но особого проку от нее, Рикс знал, не будет.
— Вы Рикс? — Сиделка была лет сорока пяти, крепкого сложения, с коротко подстриженными вьющимися волосами стального цвета.
Рикс заметил, что глаза у нее покрасневшие.
— Конечно, это Рикс, дура чертова! — донесся из темноты грубый, едва ли человеческий голос, похожий скорее на скрежет. Рикс окаменел. Мелодичный голос отца превратился в рычание зверя. — Я же говорил, что это должен быть Рикс!
Немедленно впусти его!
Миссис Рейнольдс открыла дверь пошире.
— Быстрее, пожалуйста, — сказала она. — Свет вреден для его глаз. И помните: говорить как можно тише.
Рикс вошел в комнату с высоким потолком и обитыми резиной стенами. Единственным источником освещения была маленькая лампа с зеленым абажуром на столе, за которым сидела миссис Рейнольдс. Свет от этой лампы простирался не далее чем на фут. Перед тем как миссис Рейнольдс закрыла дверь, Рикс успел заметить лишь мрачную меблировку комнаты.