– Привет!
Попытался. Ничего путного не вышло. Шипение, вонючий дымок да короткий язык огня, лизнувший ноздри. Глотка дракона к разговорам оказалась не приспособлена.
Парень остолбенело пялился вверх и, казалось, даже не дышал. «Мать-перемать! – мысленно завопил Лёха, – твою дивизию!» Парень медленно поднимал заострённую палку. У дракона в глотке клокотало пламя. Пришлось сжать зубы со всей силы. Лёха протянул к человечку переднюю, наименее устрашающего вида лапу, аккуратно развернул его за плечи, стараясь не поранить, и лёгким щёлчком среднего когтя отправил обратно, в кусты. Точно рассчитать усилие не удалось – несчастный вломился в зелень с треском и рухнул где-то там, скрытый от драконьих глаз.
– Ахонеро! – донёсся из зарослей удаляющийся крик. Слово оказалось понятным. Дракон.
Чуткий слух уловил далёкое шебуршание – парнишка шлялся здесь не один. Тело напрягалось, торопясь взлететь, а Лёхе было интересно, что будет дальше. Но борьба оказалась неравной и пришлось уступить.
Едва оказавшись в воздухе, он ощутил острую необходимость спешить. Туда, к зубчатому рельефу гор на линии горизонта. На сытый желудок тело дракона летало лучше, чем на голодный. Вытянувшись во всю длину, он рванул вперёд и вверх.
За холмами стелилась равнина, изрезанная сложной геометрией обработанной земли. Дракон – Лёха нырял в противную сырость туч, едва показывались человеческие поселения, и только на самом краю долины снизился, подхватив с земли небольшое копытное, отбившееся от бредущего куда-то стада. Проглотил, не приглядываясь и почти не жуя, прямо на лету, подавив брезгливость и почувствовав, как прибавляются силы. Лёху снедало любопытство – чем могли угрожать такой махине люди, раз инстинкты настойчиво гнали дракона от них подальше?
Разгадка оказалась драматичной. По зазубренному склону корявой, изъеденной временем горы двигалась вниз цепочка людей. С высоты они показались Лёхе пародией на неуклюжих альпинистов, осторожно несущих, по двое, странные округлые предметы на самодельных носилках. Предметы были закутаны тряпьём. «Альпинисты» имели затрапезный, но воинственный вид.
Под самой вершиной обнаружилось гнездо. Все укрытия из камней и брёвен для шести кладок были разрушены, разорены. Яйца исчезли. Из глотки дракона вырвался вопль, спровоцировал небольшой камнепад ниже по склону и пошёл гулять раскатистым эхом, ударяясь в холодный камень старой горы. Память дракона обрушилась на Лёху внезапно и ошеломила горечью.
Его самка, обессиленная недавней выкладкой яиц, сильно отстала, а он помчался обратно, к оставленному гнезду. Надо же было случиться такому – голубая соль понадобилась им одновременно. Голубая соль, которая не даёт дракону сгореть изнутри. Голубая соль, или ужасная смерть. Два последних дракона покинули гнездо с последними яйцами, чтобы выжить самим и дать возможность выжить нерождённым детёнышам...
Они не были разумными, в той мере, в которой разумны люди, но могли бы ими стать... Однако люди почти истребили драконов. А яйца... обжигали на своих алтарях и хранили, как нечто ценное. Лёха из последних сил сдерживался, чтобы не наброситься на похитителей, понимая, что не сможет уберечь неродившихся драконят на крутом склоне. Драконье тело бунтовало, рвалось в последний, отчаянный бой.
Он вспахал лапами каменистую землю у подножия горы прямо перед людьми. Они сбились вокруг носилок в кружок, ощетинившийся копьями. Наконечники голубели в лучах низкого солнца, словно были залиты яркой краской. Яд. Дракон вздрогнул. Лёха, догадавшийся, что это неспроста – нет. Удерживая рвущееся из пасти пламя, распахнул крылья. Когтем правого провёл по земле первую кривоватую полосу, потом ещё и ещё. Он рисовал. «Палка, палка, огуречик – болталась в голове нелепая считалочка, – вот и вышел человечек». Человечков было три. Два побольше, один совсем маленький. Они держались за руки, сидя на спине летящего дракона. На следующей картинке дракон – схематичный до безобразия, плевал огнём в дом. Картинка была перечёркнута крест-накрест. Как и та, где огуречнотелые люди волокли на костёр яйцо.