Глава 13
За чаем неспешно решили еще раз обсудить ситуацию. Только каждый из троих сидящих за столом смотрел на нее со своей колокольни. Мясоедов, считал жену Романа способной на все, в том числе и на физическое его устранение. Эдит склонялась к тому, что тот просто ушел из дома решив освободить себя раз и навсегда от семейных пут.
А сама Полина была уверена, что ее мужа похитили ради выкупа и с минуты на минуту последует звонок с предложениям готовить деньги. С этого она и решила начать разговор. Ей было все равно, что о ней подумают его друг и его любовница. Он был ее муж, отец ее ребенка. И вытащить она должна его любыми способами, как и до этого не раз вытаскивала. А знают ли об этом эти двое, сидящих сейчас напротив нее и кажется составляющих ей откровенную оппозицию.
Не жаловала до этого она Костю Мясоедова. Не жаловала его не за его насмешливый характер, а за то, что он слишком много знал из ее жизни с Романом. А она эта жизнь сахаром не была. И даже не была розовым сиропом. Ей, Полине всю жизнь приходилось бороться за свой дом, она знала ему цену, знала и цену своему семейному счастью, поэтому разговор сейчас предстоял быть жестким.
Не собиралась она выкладывать все карты на стол, но то что это элементарное похищение, у нее даже сомнения не вызывало. Ее должны были похитить, а получилось, вишь вон, как.
Дела ее с универмагом, которые и до этого шли не шатко и не валко, последнее время пошли вразнос.
Универмаг приносил одни убытки. Она несколько раз обновляла ассортимент товара. Переходила, то на самый дорогой, то на самый дешевый. Дорогой товар требовал колоссальной рекламы. Богатые клиенты должны знать, что у нее можно одеться и обуться от Гуччи, Диора. Они целенаправленно ездят. Им нужно сопутствующее место отдыха, кафе, салон красоты, салон связи. Сделала все это Полина. Однако клиент не пошел. Тогда она перешла на дешевый ассортимент и забила этажи турецким товаром.
Как на зло, в это время, у метро открылся огромный вещевой рынок. Кто поедет к ней за той же дубленкой или пуховиком на конец города к самой кольцевой дороге? Дикий ажиотаж на дефицит давно спал. Кончились с началом перестройки благословенные времена для торговли, когда продавец мог хамить покупателю. Сейчас мало ему улыбаться, надо еще и придумать чем его завлечь?
Неудачное место было у ее универмага. Он находился на краю жилого массива. Не обтекали его людские потоки, и на автомобиле добраться было непросто, надо было давать приличный крюк.
Одним словом, то что хорошо начиналось, собиралось обернуться прахом. Полина вспомнила, как она первый раз встретилась с Романом. Благодаря связям отца в самом начале становления рыночных реформ и сплошного дефицита, она оказалась в кресле директора этого престижного для своего времени универмага.
К ней в кабинет зашел молодой парень лет двадцати семи, в кулацком картузе, в яловых сапогах, в расшитой рубашке навыпуск, в старомодном пиджаке наброшенном на плечо и сказал, что ему надоело изображать из себя самобытную личность и что он хочет прилично, недорого, но со вкусом одеться.
Обычно разговор с покупателями у Полины был короткий, есть претензии, пишите жалобу, оставляйте, а дальше разберемся.
А тут внимательный взгляд со стороны выдал бы ее. Этот молодой парень, так неожиданно ворвавшийся в ее кабинет, ей просто нравился, нахрапистый, с нагловатыми глазами, уверенный в себе и своей неотразимости, он как коршун с высоты своего роста смотрел на нее. Она неожиданно для себя распрямила спину и приосанилась, стараясь показать свою стройную фигуру. Кто бы в этот момент видел ее.
– А меня вы выбрали, как…
Он не дал ей договорить.
– Как законодательницу мод. Говорят, что в Москве лучше вас никто не одевается.
Слепленный на скорую руку незамысловатый комплимент имел успех. Она неожиданно покраснела и рассмеялась звонким смехом.
– Вот не знала, что слухи обо мне дошли даже до вашего тьмутараканьского колхоза «Цоб-цобе».
– Не дошли, а доехали. Машка скотница приехала, вся в обновах ходит, и нахваливает ваш универмаг.
Парень без приглашения сел на стул напротив нее и выставил вперед сапоги. На одном каблуке сохранилась подковка, а второй каблук, не имеющий ее, был стерт. Роман был неплохим психологом. Он знал, как надо обращаться с женщинами. Вот и сейчас ситуация выстраивалась в его пользу. Если она смеётся над каждой его шуткой, это не значит, что она стала поклонником его плоского юмора. Просто она радуется тому, что рядом с нею находится именно он, молодой, красивый, и в меру нахальный. Вон она тронула мочку уха, затем рука сползла к цепочке на шее, касаясь эрогенных зон. Роман понял, что первый раунд остался за ним. Оденут его или нет, это вопрос уже второй, но за дверь прямо сейчас его никто выставлять не будет. Молодая директриса спросила:
– Эти сапоги бутылками, у вас в колхозе последний писк моды?
– Да, по навозу в них удобно ступать. Но надоело…
– К цивилизации потянуло?
– Не буду скрывать, угадали. А то скотный двор, да скотный двор. Вот, навел справки, говорят, принцесса, за этими дверьми сидит. Не верил я, но поехал, в такую даль из тьмутараканьского колхоза «Цоб-цобе». Решил лично убедиться!
– И как?
– Как в сказке! Возраст подпирает, ищу ее, царевну, и не знаю, туда ли я попал?
Он давал ей время подумать. Если она сейчас выполнит те или иные ненужные действия, например закроет окно, то это вернейший признак того, он понравился девушке. А она подумала о том, что в череде серых будней ее довольно однообразной работы – это маленький праздник. Знакомым можно будет рассказать на шашлыках.
Директриса достала из стола пачку сигарет Мальборо. Роман вел себя галантно. Он успел щелкнуть дорогой зажигалкой «Ронсон», что не прошло мимо ее внимательного взгляда.
– Пройдемте! – Полина встала из-за стола.
Роман пропустил ее вперед, учтиво склонив голову, чуть-чуть коснувшись ее руки. Если она проводит его в какую-либо секцию универмага, подумал он, это значит, что нахождение рядом с его нахальной персоной приятно ей, и он выиграл второй раунд, а если поставит в общую очередь, значит зря старался. Но, она повела его не в залы универмага, а в подвал, на склад.
– Девочки, оденьте моего суженого. Он издалека ко мне приехал.
Девочки, не в пример своей начальнице, имели царственные габариты. Они критически осмотрели Романа со всех сторон и без всякой примерки сказали:
– Шея – тридцать девять, костюм – пятьдесят, рост пятый, ботинки – сорок третий, голова – дыней, значит на размер больше – пятьдесят девятый.
Шепотом они спросили Полину:
– Он кто, артист?
– Нет!
– Из ОБХСС?
– Нет!
– Ну, слава богу!
Кладовщицы еще долго после их ухода ломали голову над тем, кого приводила их директриса в подвал, и что это был за маскарад! Суждения были самые разные:
– Ты видела, ни на шаг его от себя не отпустила!
– А галстук, галстук как ему сама подбирала!
– Все мы бабы одинаковые! Он кобель кобелем, а приворожит, и мы верные ему до гроба! Влипла наша Полина.
– С чего ты взяла?
– Господи, не слепая же я!
А Роману облаченному во все новье необходимо было чем-то ответить за нежданную услугу. Такого поворота событий он не ожидал. Он быть может, когда они вернулись в ее кабинет, и выложил бы определенную сумму за дефицит, но карман у него был тощий, и поэтому как бедный студент он предложил расплатиться натурой. Наглец заявил:
– Ну-с, я готов! Поехали!
– Куда? – непроизвольно тогда она его спросила.
– Как куда? К тебе! Должен же я чем-нибудь тебя отблагодарить!
Она тогда зашлась в дурном, истеричном смехе. Да так зашлась, что нечаянно поперхнулась. Курево сказалось. Парень стал нежно постукивать ее по спине. Руки были теплые и нежные. Ей уже кашлять не хотелось, а она все бухыкала. Полными слез глазами она посмотрела в близкое лицо. Боже мой, в его наглых, с синевой глазах утонуть можно. И она утонула.