Какая у них неделя была! Три первых дня они вообще не выходили из квартиры. Затем она появилась на работе. Похудевшая, с припухшими губами, с темными кругами под глазами и безмятежно-ликующим лицом. Она попросила одну из кладовщиц принести в кабинет три самые лучшие сорочки тридцать девятого размера. Та, отбирая их, и вредничая, гудела на ухо напарнице.
– Ну, что? Говорила я тебе, что он кобелина добрый. Видела, как нашу Полину заездил. Сорочки ей наверх принеси… Ноги у нее не ходють…
– Чем ты вечно недовольна? – попрекнула ее товарка.
– А чем мне быть довольной. Мужика последний раз видела полтора года назад. А к этой гляди, какие ухари даже из деревни приезжают… Неси сама ей сорочки. Не могу на ее маслянистую от счастья рожу смотреть.
Не права была кладовщица. Быстротечно женское счастье. Полина недолго ворковала влюбленной голубкой. В один из теплых весенних дней сизый голубок слетел с ее крылечка. Слетел с легкой усмешкой.
– Ну, вроде тебе милая не на что обижаться на меня. Ухожу.
Она была потрясена легкостью, с которой были сказаны эти слова.
– Конечно! – только и смогла она вымолвить пересохшими от волнения губами.
– Звони! – на прощанье сказал он, и бесшабашно закинул пиджак через плечо.
Она не вышла провожать его до двери. Она не спросила, куда он уходит. Она, впервые потерявшая голову, безрассудная, сжигающая себя без остатка, вдруг с отчетливой ясностью поняла, что он отрабатывал дань. А она при нем, демонстративно, по телефону прервала отношения с потенциальным женихом. Неблагодарный, он и ухом не повел. Минут через пять в дверь позвонили. Он стоял на пороге. Сердце у нее екнуло и сладко провалилось в низ живота. Вернулся. Милый.
– Извини, я зажигалку забыл. – беспечно сказал он.
Тысячи ласковых слов, готовых слететь с ее языка, осенней стаей отлетели в невидимую даль. Невыразимая обида застлала глаза.
– Снимай костюм! – воскликнула тогда в гневе она.
– Что?
– Снимай, говорю, костюм! И все остальное!
И вот тут, впервые, в удивленном его взгляде появилось уважение. Перед ним больше не стлались, с ним поступали так же как и он. Использовав его на полную катушку его как паршивого кота выбрасывали за дверь. В Романа полетели сапоги бутылки.
– Одевайся в свое старье! И выметайся отсюда поскорее!
Он обиделся, вскипел, собирался хлопнуть дверью, а потом передумал и саркастически сказал:
– Боже мой, медам. Что за вульгарные манеры? Я ведь не навсегда ухожу!
Ей стало смешно. Он всего лишь обычный барахольщик. Раздеваться не собирается, а готов на дорожку поторговаться с нею, и договориться об отступных. Отступные – это его возврат к ней на определенных условиях. У нее голова пошла кругом. Неужели он ублажал ее чисто из материальных соображений? Она решила проверить свою догадку. Отдав зажигалку, когда он закрывал за собою дверь, она ему вслед крикнула:
– Ну и уходи! Кто-нибудь другой будет кататься на твоей машине!
Роман остановился и слушал, что она скажет дальше. А она ту смутную мысль, что у нее сейчас зародилась в голове, и которую она еще не успела как следует обдумать, выдала за действительность.
– Я ведь новую девяносто девятую модель персонально под тебя заказала, цвета мокрый асфальт. Получать скоро ее. Хотела тебе сюрприз сделать. А ты меня опередил. Свой сюрприз заготовил.
Это были еще те времена, когда новую машину можно было достать по блату. Нет, на рынке, конечно, можно было ее купить, но для этого пришлось бы переплачивать вдвое. А зачем переплачивать, если у тебя есть связи, блат.
Гордость видно его заела. Поздно она ему про машину сказала. Скажи она раньше, может быть, да не может быть, а наверняка бы он остался. А теперь ему пришлось выбирать между сапогом, брошенным вслед и новыми Жигулями девяносто девятой модели, цвета мокрый асфальт.
Он молча прикрыл дверь. Сутки она не выходила из дома. А на следующий день тоска, как волчицу, погнала ее по следу и вывела на соперницу, имеющую роскошные формы. Эффектная была блондинка. Загар выдавал ее. С югов вернулась красавица. Полина теперь знала, почему довесок в виде Жигулей девяносто девятой модели цвета мокрый асфальт не перевесил на ее сторону чашу весов обычного человеческого счастья.
Осталось только смириться. Так бы наверно оно и случилось, если бы к концу месяца она вдруг не узнала, что беременна. Решение было только одно – рожать. А вот подарок она ему сделала через год. Роман как раз выходил с работы, весело болтая с приятелями. Она его окликнула и небрежно кинула ему ключи от автомобиля цвета мокрый асфальт. Одета в тот день она была в длинный красный плащ, красные сапоги, темные дымчатые очки в красной оправе. Через плечо был перекинут белый шарф. Высокая, стройная, она будто сошла со страниц модного французского журнала.
– Мне по делам часа на три надо, посмотри за своим сыном! – небрежно бросила она ему. Два сотрудника вышедшие из проходной вместе с Романом удивленно присвистнули.
– У тебя оказывается сын, а ты обмыв зажилил.
– Слушай, это кто, жена?
– А кто тогда Эдит?
– Ну, ты парень и пристроился! – послышался восхищенный возглас. – У тебя такие женщины!
Она уже отошла шагов на двадцать, когда Роман сунул голову в автомобиль. На заднем сиденье тихо сопело маленькое существо.
Сюрприз оказался удачным. Она поймала такси и поехала к себе домой. Через час телефон обрывался. Еще через час, на большее у нее терпения не хватило, она подняла трубку.
– Ты уже дома? – последовал вопрос.
– А ты где?
– Я давно внизу! – с возмущением воскликнул Роман, – пеленки ему менять надо.
Так она первый раз отбила его у Эдит. Надолго отбила. На чаше весов семейного счастья сын крохотуля оказался тяжелее Жигулей девяносто девятой модели. Сына, Максимку, которому сейчас исполнилось двенадцать лет, она отправила к деду с бабкой в Пятигорск. Так ей спокойнее. И времени у нее больше.
А в универмаге она затеяла полгода назад очередную перестройку. Универмаг должен был превратиться в обычный гастроном-универсам. Есть каждый день хочется, да не один раз в сутки, а минимум три. Не хотите брать одежду и сопутствующие им товары, покупайте продукты.
Часть денег на перестройку Полина взяла у своей крыши. На жаргоне так называлась структура прикрывающая ее от наездов, налетов и проверок. Крыша могла быть разная, от спецслужб, от МЧС, от таможни, от прокуратуры, от налоговой полиции, милицейская, бандитская. Неважно какая, была бы у крыши только свои силовые структуры. Последние два года, она постоянно недоплачивала ранее оговоренную сумму.
– Ладно, и это зачтем потом. – пообещали ей.
Не подрасчитала она немного. Народ, старые продавцы привыкшие работать с текстилем, побежал. Носить тяжести и фасовать продукты никто из них не захотел. Реконструкция, не по ее вине затянулась на лишних полгода. Долги, в самом начале казавшиеся небольшими стали нарастать как снежный ком.
Две недели назад, Полине жестко было сказано, что надо вернуть всю сумму долга, и недоплату за этот и за предыдущие периоды. Похоже, братва нацелилась на ее универмаг.
– И без глупостей.
Она на всякий случай отправила сына к родителям. И в этот тяжелый период в ее жизни, к ней очередной раз вернулся Роман. Роскошная женщина Эдит приелась ему.
– Проблемы? – как всегда беспечно спросил он.
– Проблемы! – ответила она и честно рассказала, что ее почти единоличная собственность, приобретенная путем скупки мелких долей у рядовых продавцов приносит последнее время исключительно убыток. – Иначе придется за долги отдать универмаг. Цена просто будет несопоставимая. Сам понимаешь, никто его у меня не возьмет по рыночной стоимости. Дай бог, если тридцать процентов дадут. За так придется переписать!
– Когда тебе деньги возвращать? – спросил Роман.
– В конце месяца.
Он что-то стал прикидывать в уме.