— Тогда, — продолжил Скрипач, — вы понимаете сами, что я не скажу вам, где находится мальчик. Ни при каких обстоятельствах...
— Не скажешь? — зло осведомился тип. — Ни при каких, говоришь, обстоятельствах? А при таких вот?! А при вот таких?!!
— Не знаю, что он там ему делал, — рассказывал Джузеппе, — но Скрипач застонал вроде... А ведь кремень старик... А тут как раз на улице разгон начался. Полиция подоспела.
— Скорее! — распорядился тип со стилетом. — Не хочет признаваться, куда шкета дел, — и не надо! Малек сам притащится — к папочке на похороны.
— А и верно, — согласился первый тип. — Замочим урода, и дело с концом! Парнишка сам придет. Не сможет не прийти...
Тут уж Джузеппе не выдержал — понял, что отсидеться у него не получится. Надо заступаться за старого друга.
— Я, понимаешь, не привык терять клиентуру таким вот образом... — пояснил он Нику.
Устыдившись своей трусости, старый Санти взялся за имевшийся у него на всякий пожарный случай инструмент — заряженный картечью дедов двуствольный дробовик, надежно упрятанный под стойкой. Конечно, «Три шутника» — не подпольное казино, но и Нижний город, в котором кофейня расположена, — не детская площадка. Так что по паре стволов с выправленной на них лицензией сыскалось бы здесь даже в лавке, торгующей детскими подгузниками.
Не рискуя подставляться, Джузеппе лишь поднял над стойкой оба ствола своей пушки и грозно рявкнул:
— А ну бросай оружие, ребята!
Ребята уставились на стволы, как бараны на новые ворота.
Потом тот, что был вооружен стилетом, лениво бросил через плечо напарнику:
— Кончай старого дурня. Поскорее! Копы на горизонте!
А сам, не торопясь, двинулся прямо на пушку Джузеппе, поигрывая стилетом.
— Ты соображаешь, что прешь на людей пана Волыны? — осведомился он у скрытого стойкой Джузеппе,
— Соображаю! — зло отозвался тот.
Дальше произошло сразу много всякого-разного.
Тип с ножиком сунул этот нож Нолану под ребра. Раз, другой... И замахнулся для третьего удара.
Но ударить не успел.
От кухонной двери ядром клочковатой шерсти и ненависти метнулся средних размеров, но жуткого вида пес.
— Брендик во гневе кого хочешь со страху укакаться заставит, — сообщил Тамагочи Киму. — Брендик, это у Орри собака такая, непонятная...
Ким не стал извещать Ника, что уже знаком с Бренди.
Упомянутого эффекта псина, судя по всему, добилась. Тип с ножом едва успел прикрыть лицо и горло. И был сбит с ног намертво вцепившимся в его руку защитником Скрипача.
А вслед за псом в кофейню влетел запыхавшийся Орри. И замер в растерянности посреди зала.
Растеряться было отчего.
Именно в этот момент решимость Джузеппе постоять за друга пересилила его природный ужас перед насилием и заставила нажать сразу на оба спусковых крючка своего древнего орудия убийства. Орудие сработало.
Один заряд попал по назначению — в плечо типа со стилетом. И раскрутил его волчком. Стилет отлетел в сторону, а сам тип, проделав не по своей воле удивительнейшее балетное па, грохнулся на четвереньки и так — на всех четырех — ринулся вон черным ходом через кухню, на задворки Раббиш-плаза.
— В суперкевларе гад был, — объяснял потом людям Джузеппе. — Эх, дал я маху. В рожу ему надо было целить...
Вообще-то Джузеппе не целил никуда конкретно — он давил на спуск, плотно зажмурив оба глаза. Второй заряд чудом не снес Нолану голову и пришелся аккурат в украшавшую стену кофейни репродукцию «Шоколадницы» Лиотара, превратив ее в «Гернику» Пикассо.
Бандит, атакованный Брендиком, оставил псу рукав своего похоронного сюртука и молча ломанул в дверь, ведущую на улицу, крепко боднув входящего в эту дверь лейтенанта Стольникова.
Тот со своими людьми как раз прибыл для ликвидации беспорядков и, бросив усиленный наряд на разгон взбесившихся придурков, решил проверить, не пострадало ли подконтрольное ему заведение Санти. Удар дурной бандитской башкой в живот был для него полной неожиданностью. Как был при полной боевой выкладке, так и сел он в дверях, преградив путь кинувшемуся за своим врагом псу. Враг же тем временем был таков.
— Что тут у тебя творится, Джузеппе?! — растерянно спросил Тамагочи, созерцая заполнившие кофейню клубы порохового дыма. — Эти уроды докатились до огнестрела?! Что с тобой, Нолан?
Скрипач, казалось, не обратил на происходящее ни малейшего внимания. Его левая рука была крепко прижата к животу — чуть ниже ребер. И сквозь пальцы пульсирующими толчками текла кровь.
— Беги! — сказал он.
Слова давались ему с трудом. Поэтому говорил он коротко и глухо.
— Беги, Орри! Это приказ — понял?
— Папа... — растерянно спросил Орри. Первый раз старый Джузеппе слышал, чтобы Орри назвал Нолана папой. Нолана его приемыш всегда называл Ноланом.
— Они тебя?.. — непонимающе произнес мальчишка. — Я принес...
— Беги! — снова выдавил из себя Нолан. — Я сказал — беги! Триз тебе скажет куда... И инструмент. Ты знаешь где... Унеси инструмент... Беги.
Он покачнулся.
Орри панически стрельнул глазами вправо, влево. Он явно разрывался между желанием хоть как-то помочь Нолану и необходимостью подчиниться полученному приказу.
— Ну?! — прикрикнул на него Скрипач.
Ему с большим трудом удавалось повышать голос.
— Беги! Мне помогут! Ты же видишь — полиция здесь. И Джузеппе. И на ногах я сам стою...
Похоже, эти аргументы наконец подействовали. Орри, ухватив за поводок свирепо рычащего Брендика, в мгновение ока — только один раз напоследок оглянувшись на Нолана — исчез с места действия через разгромленную кухню и кладовку. Ник и пальцем не пошевелил, чтобы задержать малька.
Скрипач слабо улыбнулся — то ли Тамагочи, то ли чему-то своему, — сгорбился и плашмя рухнул на пол поперек всего малого зала кофейни Джузеппе.
Вот, собственно, и все, что мог рассказать Ник Киму.
Ничего интересного.
— Одно — ножевое, двойное... И еще два перелома — вот и весь итог междусобойчика, — закончил рассказ Тамагочи. — Как только полиция прибыла, всех бузотеров как ветром сдуло. Они у меня ученые...
— Ножевое, это Нолан? — поинтересовался Ким.
— Он самый...
— А ты уверен, что это можно отнести за счет уличных беспорядков?
— По времени — как раз. А так... Сдается мне, что и беспорядки эти были устроены, чтобы под шумок Скрипача пришить... Затея пана Волыны и его людишек. Кстати, мой тебе совет. Этого дерьма не трожь. Зажми нос и не наступай. Они просто уголовники. Не сами по себе. У них крыша еще та... Можно черт-те на что нарваться. Вот так, потомок Чингисхана...
Ким почесал в затылке. Ставить Тамагочи в известность о том, что нанят этим самым дерьмом за неплохие бабки, он не торопился.
— Куда Скрипача определили? В какую больницу?
— Его Гаррет к себе увез.
Агент на Контракте с интересом взглянул на собеседника.
— Гаррет? Он врач? В смысле — доктор?
— В смысле — доктор. Юриспруденции. Интертрепи... Тьфу — интерпретирует постановления Сети. Богатый тип. И очень симпатизирует этой затее с Храмом Единения. Так что у него Скрипач как у Христа за пазухой.
Ким помолчал.
— А там не было еще чего-нибудь... Ну, чего-то необычного:
— Было всякое, чего в протокол заносить не стали... Ну, уйма синяков и ссадин. Одному чудаку задницу порвали.
— Это чем же его так? — поинтересовался Ким.
— Фаллоимитатором. Да-да. Они попутно «Интим-шоп» распетушить успели. Вот и... В общем, пострадавший попросил в протокол такое не заносить. Сам, сказал, разберется.
— Ясно, — констатировал Ким. — В общем, ничего необычного.
— Ничего, — пожал плечами Тамагочи. В кармане у него снова запели часы.
— Снова пилюли? — сочувственно спросил Ким.
— Да нет... — устало махнул рукой Ник. — Прогулка. Я, перед тем как лечь, должен четверть часа по воздуху гулять. Останови свою таратайку. Пройдемся через парк.
— С твоим режимом не соскучишься, — признал Ким, выбираясь из кара. — Кто тебе прописал такое?