Горький не пришёл в восторг от того, что большевики вооружённой силой свергли Временное правительство, а что уж говорить о расстреле мирных демонстраций в защиту Учредительного Собрания. Именно Горький, который в своё время поддерживал большевиков деньгами, бросил им: «5 января расстреливали рабочих Петрограда, безоружных. Расстреливали без предупреждения о том, что будут стрелять, расстреливали из засад, сквозь щели заборов, трусливо, как настоящие убийцы».
То, почему Горький в юности стал противником царского режима, Алексей Гергенредер понял, прочитав его автобиографические повести «Детство», «В людях», «Мои университеты», а также читая разные свидетельства о жизни населения при самодержавии. Российская империя отнюдь не отличалась уважением к правам и свободам человека. До созыва Первой Государственной Думы в 1906 году лишь Россия и Черногория, из всех стран Европы, включая Турцию, не имела народного представительства.
Одним из примеров варварства являлась юдофобия. В 1881 году, когда Горький был подростком, народовольцы убили Александра II, а газеты обвинили в его убийстве евреев. В Елизаветграде, Киеве, Белой Церкви, Одессе, в других городах разразились погромы, а поведение властей было таково, что в массах распространилось убеждение: евреев дозволено громить.
Погромы вспыхивали и позже. В дни Пасхи 1899 года три дня длился погром в Николаеве. В Пасху 1903 года в Кишинёве погромщики убили 49 евреев.
В 1911 году правые политики и чиновники, сам министр юстиции И.Щегловитов ухватились за ложь о ритуальном убийстве, в котором был обвинён заводской приказчик еврей Менахем Мендель Бейлис. Следователей, которые не хотели участвовать в подтасовке фактов, отстраняли от расследования. Бейлис два года пробыл в тюрьме, пока, вопреки усилиям прокурора, не был оправдан судом присяжных.
А разве могли не возмущать Горького расстрелы рабочих, выходивших на демонстрации? В 1900-1903 годах разразился кризис, в стране закрылось три тысячи предприятий, и более ста тысяч рабочих оказались без средств на кусок хлеба. 7 мая 1901 по протестующим рабочим Обуховского завода в Петербурге был открыт огонь. Там же, в столице, 4 марта 1901, власти жестоко разогнали студенческую демонстрацию у Казанского собора. В ответ на это Горький написал «Песню о Буревестнике» – журнал «Жизнь», который её напечатал, закрыли.
Расстрелы демонстраций продолжались. 11 марта 1903 года были убиты 60 рабочих Златоустовского оружейного завода. Огонь открывался по рабочим Екатеринбурга, других городов. 9 января 1905, в Кровавое Воскресенье, от стрельбы по мирному шествию рабочих Петербурга погибло 1200 человек.
Сколько было ещё преступлений самодержавия, пока ему не пришёл конец в Феврале 1917 года. Алексей Гергенредер помнил, как радовались его братья, друзья, он сам и другие люди, когда в Кузнецке стало известно Положение о выборах в Учредительное Собрание. Легко было представить, что чувствовал тогда Горький и что он почувствовал потом, при тирании народных комиссаров, которая явилась, по сути, контрреволюцией. Он писал, что Ленин, Троцкий и их приспешники отравились гнилым ядом власти, позорно глумятся над свободой личности, свободой слова, над всеми правами, за которые боролась демократия. Они слепые фанатики и бесстыжие авантюристы, которые мчатся якобы по пути к «социальной революции», а на самом деле это путь к гибели пролетариата и революции.
Алексей Гергенредер запомнил слова Горького о том, что народные комиссары относятся к России как к лошади для опыта, которой учёные прививают тиф. Комиссары проводят заранее обречённый на неудачу опыт, не заботясь о том, что лошадь может издохнуть. Горький написал, что пока он может, он будет твердить русскому пролетарию: тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом для бесчеловечного опыта.
Мой отец вслед за двумя братьями пошёл воевать против этого, а Горький, действуя печатным словом, с первых дней был в бою впереди всех – вплоть до закрытия его газеты «Новая жизнь» в июле 1918 года.
Он работал на будущее
Войну белые проиграли, моего отца подломила сила победителей, и у него вызывала понимание занятая Горьким позиция. Формально признав власть большевиков, он с неимоверной энергией занялся просвещением масс, стремясь сеять семена духовного роста, свободомыслия. Он добился продуктовых пайков для учёных, писателей, поэтов, переводчиков. Когда в 1919 году Александр Грин лежал в тифозном бараке, Горький послал ему хлеб, чай, мёд. Выздоровев, Грин, благодаря Горькому, получил академический паёк и комнату в «Доме искусств» на Невском проспекте.
Горький утвердил идею: издавать для народа образцово переведённые произведения всех заметных авторов мира. Этим не занималось и не занимается ни одно государство.
Горький вступался за лиц, страдавших от советской власти, он был костью в горле у большевиков. Их верхушка летом 1921 не позволяла больному голодающему Александру Блоку выехать в Финляндию – Горький хлопотал за него. Наконец, разрешение было получено, но Блок на другой день умер, не успев им воспользоваться.
Мой отец не сомневался, что самого Горького в 1921 году выпроводили из страны, сообщив, будто он выехал на лечение. В 1922-м он обратился к председателю СНК Алексею Рыкову, который сменил на этом посту заболевшего Ленина, с просьбой помиловать двенадцать членов ЦК партии эсеров, обвинённых в подготовке покушения на первых лиц государства. Эсеров приговорили к смертной казни, но, благодаря кампании в их защиту, расстрел заменили пятью годами тюрьмы.
Не было похоже, что советская власть кончится, и мой отец, который в своё время был вынужден примириться с реальностью, понял Горького, когда тот в 1929 году возвратился из-за границы. Писателя восхваляли, подавая его творчество так, как это нужно власти, замалчивая всё то, что ей вредило, и ему, весьма честолюбивому, уже некуда было деться. Однако он не написал ни одной прозаической вещи, в которой отразил бы достижения «побеждающего социализма». От его имени публиковались высказывания в её пользу, а он и пальцем не мог пошевелить.
Конечно, он и сам приспосабливался, превознёс строительство Беломорско-Балтийского канала, но делал он это, считал Алексей Гергенредер, ради того, чтобы ему позволяли растить новые творческие силы. Горький создал в 1930 году журнал «Литературная учёба» в помощь рабочему и крестьянину, пожелавшему стать литератором. В первом номере журнала Горький писал: «Наша задача — цели нашего журнала — учить начинающих писателей литературной грамоте, ремеслу писателя, технике дела, работе словом и работе над словом».
Мой отец полагал, что, по мысли Горького, лучшие из литераторов увидят пороки диктатуры и найдут возможность «размывать» её. В любом случае, образованный творческий человек не поддастся увлечению утопией. Таким образом, Горький прививал системе почки передовой культуры, и это стоило сделки с властью. Угождая ей, опускаясь, что греха таить, до подлостей, писатель впадал в заблуждения – написал драму «Сомов и другие» о вредителе, но сам почувствовал её неубедительность и от постановки отказался.
Сталин, можно полагать, постоянно давил на Горького с тем, чтобы тот послушно исполнял его волю. Уже после смерти писателя один из однокурсников моего отца сказал ему по секрету о где-то услышанном: в последний год своей жизни Горький просил Сталина отпустить его в Италию, чтобы поддержать уходящее здоровье, а Сталин ответил – в Крыму климат не хуже, чем в Италии.
Мой отец не сомневался – Горького умертвили по воле Сталина. Впоследствии явилось доказательство. В 1964 году, в издательстве «Советский писатель» в Москве, вышла книга: Илья Шкапа. «Семь лет с Горьким. Воспоминания». Там сказано, что Горькому разрешалось выезжать из Москвы только в Горки и в Крым. Писатель поведал автору: «Устал я очень… хотел бы побывать в деревне и даже пожить, как в былые времена… Не удается… Словно забором окружили – не перешагнуть!... Окружен… Обложили… ни взад, ни вперед!»
В августе 1936 состоялся так называемый Первый Московский процесс, на котором ленинские соратники Зиновьев, Каменев и ещё 14 «троцкистов-террористов» обвинялись в убийстве Кирова и в заговоре с целью убийства Сталина. На очереди был арест и расстрел Генриха Ягоды, с которым Горький поддерживал дружеские отношения. Как это воспринял бы писатель? К нему мог обратиться кто-либо из иностранных корреспондентов, из литераторов с вопросами и о процессе, и о Ягоде. Неизвестно, что мог ответить не сломленный до конца Горький. Пресекать встречи с ним под тем или иным предлогом? Проще было, чтобы он навсегда умолк. И Горький умирает 18 июня, его останки кремируют, дабы в будущем никто не смог открыть причину смерти. Но на воре шапка горит – вождь остерёгся слухов об умерщвлении и обвинил в нём тех, кто был предусмотрен его планами.