Мой отец задавался вопросом: можно ли в самотканой одежде (одежде из мешковины) выживать в тайге долгими зимами, когда морозы доходят до сорока градусов? Ходить в обуви из берёсты? Он вспомнил свой вопрос жителю деревни на Тоболе о поршнях: «И зимой в этом ходишь?» Мужик усмехнулся: «В мороз обуть – стопа камнем станет». А поршни изготовляли из шкуры коровы или лошади шерстью внутрь.
Песков застал в живых только Карпа Осиповича и Агафью и, ссылаясь на их слова, пишет, что семья охотилась на лосей, маралов, кабаргу. Цитата: «В Москву я привез подарок Агафьи – жгутик сушеной лосятины».
Охотились каким образом? Рыли ловчие ямы, куда попадали животные. Так, размышлял папа: с тем, что могла упасть в яму кабарга и попасться, согласиться можно. Но вырыть яму, из которой не выбрался бы лось? Марал? Это сколько же времени надо рыть, не имея хороших лопат? В конце концов, допустим, выроешь, а добыча обойдёт яму стороной?
Был, оказывается, ещё один способ охоты, владел им Дмитрий. Песков не указывает, кто именно сказал о Дмитрии, Карп Осипович или Агафья, что «марала он мог преследовать целый день, догонял и закалывал пикой». Журналист описал это оружие: «Копье с лиственничным древком и самодельным кованым наконечником».
Теперь представим марала. Мой отец взялся за справочную литературу: рост в холке до 168 см, вес до 350 кг, рога вырастают до 108 см, марал развивает скорость 50-55 км в час. В справочной статье сказано также, что марал без проблем может защитить себя от волка и от медведя. Папа отметил фразу: «У раненого марала невероятно огромная сила, он в состоянии покалечить и даже убить охотника».
Песков между тем привёл эпизод из охотничьей эпопеи: «Дмитрий однажды, догоняя марала, шел двое суток», добавлена фраза, опять же, неизвестно кому принадлежащая: «Ушел вельми далеко. Марал утомился, упал, а Дмитрий ничего».
Папа покачал головой: «Небылица!» Можно допустить, что Дмитрий преследовал самку марала: самки на двадцать процентов мельче. Но и её человек не загонит до того, чтобы она в тайге – своём родном доме – упала без сил.
«Вынослив Дмитрий был поразительно, – сообщает Песков. – Случалось, ходил по снегу босой. Мог зимой в тайге ночевать. (В холщовой «лопатинке»-то при морозе под сорок!)». Журналист пишет, что «лопати́нки» шили из конопляной холстины, «между подкладкой и внешней холстиной клали сухую траву – власяницу». Приводится объяснение Агафьи: «Мороз-то крепок, деревья рвет». Ага, и от такого мороза спасала рубаха на подкладке из сухой травы.
Уж мне-то, сказал отец, не надо про мороз толковать, за зимний день в степи пятьдесят восемь наших ребят замёрзло, я один уцелел – и отнюдь не благодаря рубищу из мешковины с подкладкой из сухой травы. Он вспомнил и поход через тайгу: «Несколько ночей мы провели под открытым небом, но – вокруг костра!»
Так неужели, рассуждал со мной отец, Песков не понимал, что рассказывает чепуху? Между тем он подводит читателя к правде об уходе семьи в отшельники, пишет, что Карп Осипович «в драматически трудных 30-х годах принял решение удалиться от «мира» как можно глубже в тайгу». Фраза – намёк на то, что семья ушла от коллективизации, от колхоза.
Лыковы были старообрядцы, а те издавна накопили опыт, как тайно поддерживать друг друга, преодолевая большие расстояния. Семья, по мнению моего отца, найдя убежище в тайге, оповестила единоверцев, которые потом скрытно, от случая к случаю, доставляли им мясо, кожу и иное, без чего не выжить. Доставляли, конечно, по минимуму – столько, сколько в силах пронести на себе два-три, ну, четыре человека, двигаясь через тайгу много дней.
Песков не пишет, что видел Лыковых зимой; он бывал у них только летом. И как бы принял на веру, что зимами они ходили в самотканой одежде. Он упоминает о лабазе на двух высоких столбах, приводя пояснение Карпа Осиповича: «для береженья продуктов от мышей и медведей». Мой отец был уверен, что в этом лабазе наверняка хранилось для зимы кое-что потеплее «лопати́нок».
Журналист не написал, видел ли он сам ловчие ямы. «Возможно, – полагал мой отец, – в лабазе или ещё где-то было припрятано ружьё, и из него, а не копьём убивались лоси, маралы, кабарга». В самом деле, когда новые друзья привезли Лыковым ружьё, из него без страха стала стрелять Агафья (что Карп Осипович не испытал затруднений, неудивительно).
Тайну своей жизни Лыковы оберегали, но Песков, папа не сомневался, уяснил многое или всё. Ему было невыгодно раскрывать правду их жизни: пропала бы сенсационность истории, к тому же она приобрела бы нехорошее звучание – тайная сектантская сеть… гм. И журналист подал материал так, как подал. Назвал историю «Таежный тупик». Люди, мол, провели жизнь в тупике, а могло быть иначе. Слова Пескова: «В «миру» Карп Осипович, несомненно, достиг бы немалых высот. На селе был бы не менее как председатель колхоза и в городе шел бы в гору».
Читателю указано на ошибку выбора Лыковых, но будится не осуждение, а сострадание к этим людям, симпатия. «Очаровательная журналистика!» – заключил мой отец.
Он взял книгу Генри Дэвида Торо о его жизни в лесу, погладил обложку: тут-де никаких загадок, самое необходимое Торо приобретал у людей, да и в хижине его слышался шум поездов.
Песков написал в «Таежном тупике», что сказал Карпу Осиповичу о полётах людей на Луну. Лыков не поверил. Мой отец не поверил тоже, хотя по иным, чем у Карпа Осиповича, соображениям.
А все верили
Летом 1969 года папа (мы с ним были на турбазе на Волге) узнал из привезённых газет о сенсации: американский космический корабль «Аполлон-11» вышел на окололунную орбиту, астронавты Нил Армстронг и Эдвин Олдрин посадили лунный модуль корабля на Луне. Первым ступил на её поверхность Нил Армстронг, через пятнадцать минут ступил и Олдрин. Оба провели на Луне более двух с половиной часов, после чего посадочная капсула взлетела и доставила астронавтов на ожидавший их на орбите корабль, которым управлял Майкл Коллинз.
Отец, я помню, задумался. На родную Землю, сказал он, невозможно посадить корабль, одна выброшенная капсула опускается в пустыне или в океане и не всегда благополучно, а на Луну, где никакой помощи нет, и сели и с неё взлетели.
Событие имело место 21 июля. За первым последовало ещё пять полётов американцев на Луну, на ней, таким образом, побывали двенадцать астронавтов – и всё прошло как по маслу. Обо всём этом сообщали советские средства массовой информации, а им всегда верили. Но мой отец после первого же сообщения о благополучном полёте сказал: «Такого просто не может быть!» Затем он не раз повторял это. Он не знал аргументов, которые за рубежом приводили те, кто тоже не верил в эти полёты: почему на Луне, где нет атмосферы, колыхался флаг, почему не осталось углубления в грунте от прилунившегося модуля и других. Для моего отца было достаточно убеждения: не получится шесть раз слетать на Луну, где столько неизвестного и где никто тебе не поможет.
Я спросил его, почему Кремль принял обман? На это отец сказал: чтобы ответить, нужно знать тайные пружины отношений между Москвой и Вашингтоном. То, что столь успешные полёты на Луну не возобновляются, он посчитал ещё одним доказательством – да не было их!
Кругозор писателя Пришвина
Отец знакомил меня с малых лет со всемирной историей, помогал представлять то и иное время с присущими ему средствами транспорта, связи, вооружения. Он предлагал нужные книги, многое рассказывал сам. Ученику первого класса, мне было известно, например, что во времена Колумба не было аркебуз, а во времена Магеллана они уже были.
Я помню, что, когда учился в четвёртом классе, отец попросил меня рассказать о морском сражении в Абукирском заливе. Я сказал, что на французский флот, который доставил в Египет генерала Бонапарта с войсками, в Абукирском заливе напал английский флот под началом адмирала Нельсона и почти полностью потопил его. «Когда это произошло?» – спросил отец. Я сказал, что в августе 1798 года. «И как тогда плавали корабли?» – был следующий вопрос. «Под парусами».
После этого я должен был сказать о первом пароходе. Мне пришёл на ум пароход Фултона, «который вышел в первое плавание, кажется, в 1807 году». Отец кивнул и добавил, что другое судно с паровым двигателем впервые пересекло Атлантический океан в 1819 году, но почти всё время шло под парусами. И только в 1838 году английский пароход «Сириус» впервые переплыл Атлантический океан без помощи парусов, хотя они и оставались на судне.