Совместно тратить время с друзьями – вот что есть самое лучшее в Москве.
И вот я сижу в машине, пересекаю расстояние из точки в точку, думаю о том, что еще сто лет назад, чтобы пересечь это расстояние, могло понадобиться… Сколько? День? Полдня?
Я двигаюсь на зов. Я знаю, как важна дружба.
Но в машине, сидя на заднем сиденье, я все еще не уверен, что хочу ехать в самое модное место в городе, в котором сейчас буквально все.
Мы замедляемся, и в полумрак салона, нюансированный светом приборной панели и навигатором, вторгаются чистые, немного зернистые оттенки малинового, белого и голубого. Я поднимаю голову от телефона и смотрю вперед – там авария. Полицейский машет палкой – проезжайте, проезжайте. На асфальте стоят конусы.
Все замедляются, поток из трех полос сливается в одну. Я смотрю в окно, в нутро развороченного автомобиля. Дверь снесена, как срезана бритвой, срезана часть сиденья, стекло похоже на яйцо всмятку после первого удара ложкой, за рулем тело, накрытое простыней. Мне кажется, это женщина. Какие-то детали: туфля в задумчивости, спавшая с ноги, рыжий локон на руле, острый розовый маникюр на почерневшей от крови руке. Или мне кажется? Мы движемся медленно, но проезжаем слишком быстро, я не успеваю впитать картинку полностью, она ускользает.
Только аромат – не запах, а предчувствие, как предчувствие грозы в воздухе, – смерти.
Я открываю телеграм и доску с объявлениями о сексе. Прямо сейчас тысячи людей трахаются или ищут с кем потрахаться. Я смотрю в окно на дома, которые плавно проплывают мимо меня: это именно те дома, где тысячи людей трахаются прямо сейчас.
Объявления о сексе сплошь зашифрованы. Те, кто хочет, оставляют свои шифры: возраст, рост, вес, размер, роль, приедет или пригласит к себе. Я листаю вверх, пролистывая тех, кто публикует объявления просто так, ради публикации. Есть такая категория парней, которые почему-то рассчитывают встретить настоящую любовь (как они ее себе представляют), выкликивая зов плоти в гаджетах.
Стоять посреди публичного дома и настойчиво утверждать, что он здесь, чтобы выпить кофе.
Эти не отвечают на твои знаки, но продолжают стабильно публиковать один и тот же текст, как тот одинокий кит, у которого что-то сломалось, и он поет на другой частоте, не слышимой для всех других китов.
А я нахожу знакомых парней. Они, как обычно в выходной, собирают группу.
И последний раз была хорошая компания.
Для группового секса, как примерно и для любого другого, важно, чтобы участники немного знали друг друга (хотя бы некоторые), нравились друг другу (хотя бы некоторые), знали вкусы и особенности друг друга. Если хотя бы часть участников будет знакома – это сделает обстановку расслабленной, обращение свободным, желание открытым.
А в расслабленности и свободе появляется удовольствие. Не гонка. Не стремление кончить другим человеком, а удовольствие от прикосновений, наблюдения, смены ритмов, партнеров и ролей.
Я проверяю карту и узнаю, что ехать всего минут пять. Пишу Наташе, что приехал. Потом пишу ребятам вопрос, не против ли они, если сейчас приеду к ним.
У входа стоит очередь к охране, за красными бархатными шнурами курят те, кто прошли внутрь. Самые модные.
Мимо меня красивая девушка в блестящем мини-платье на высоких каблуках тащит за локоть немного развязного парня, который смотрит на меня гнилым оценивающим взглядом. Она кричит на него: – Кокаин! Кокаин! Ты же обещал.
Потом замечает, куда направлен его взгляд, следит и осекается, упершись в меня. Они уходят дальше, за спину, а я подхожу к бархатным шнурам и тоже закуриваю. Наташа появляется откуда-то сбоку, совершенно резко и неожиданно, она хватает меня за руку и тянет, как тянет ребенка за ухо строгая учительница, к просвету между шнурами, у которого справа и слева стоят декоративные клумбы с деревьями и два охранника. За ними подросток, с мелированной челкой, в укороченных брюках, белых носках и массивных кроссовках, в футболке с надписью модным шрифтом и планшетом со списком, чувствует себя королем мира. Наташа тащит меня, и я расталкиваю людей, стоящих в очереди, как будто я шар для боулинга, который донесли до конца дорожки и теперь рушат стройный ряд кеглей прямо руками. Простите-извините-извините.
Она тянет меня, как из болота, сквозь охрану, которая пытается протестовать, но потом видит Наташу и отступает, мимо мальчика, который еще не знает, кто это, но умный, потому что видит реакцию охраны, поворачивается к возмущенной очереди и кричит – они в списках, у них пригласительные, – я успеваю подумать – что за колхоз – и мы входим внутрь.