– Нового нагнал? – спросил Сироткин, издали оценивая взглядом прозрачность жидкости.
– Восемь литров вышло, – сказал Савичев без хвастовства.
– Прилично... А у меня кончился... Не продашь?
Савичев подумал и отказал.
– Лишнего не имею.
– Ну и не надо. Денег у меня все равно нет. – Сироткин отвернулся.
Посмотрел на лес, на речку, на свой дом, на небо. Но ни лес, ни речка, ни дом родной и даже небо не показались ему милы. Поэтому он уставился в землю. И земля навела его на мысль:
– А за метры?
– Какие метры?
– Ну, на метр твой забор подвинем в мою сторону – литр!
Савичев мысленно примерил количество метров между заборами.
– Много. Пол-литра хватит.
– Маловато... Тогда по шагам. Пол-литра – шаг.
– Шаг меньше метра! – возразил Савичев.
– Так и пол-литра меньше литра!
Савичев поскреб подбородок.
– Ну, давай попробуем.
Они начали считать. Шагов Савичева вышло семь, шагов Сироткина пять. Сошлись на шести.
– Давай переставим, пока бабы не пришли! – предложил Савичев.
– Подкрепиться бы. Все равно договорились.
– Ну, давай подкрепимся. Только недолго – темнеет уже.
Через час совсем стемнело, и Липкина приступила к выполнению плана, который давно задумала. Позвав Мурзина, который очень уважал ее, она объяснила ему, что нужно сделать:
– Ты провод протяни с моей стороны, а проволоку кое-где туда выставь, сквозь шели. А то козы ее совсем одолели, даже сквозь забор объедают все! Пусть их током шибанет!
– Переходник бы нужен, трансформатор, – технически рассудил Мурзин. – А то пущу все двести двадцать вольт, а подойдут не козы, а Нюра.
– И пусть! – согласилась Липкина, но тут же спохватилась: – Нет, так не надо. Сидеть еще из-за такой дуры. Давай этот свой переходник. Козе-то хватит?
– До смерти не убьет, а напугает. А может, и убьет. Это, Мария Антоновна, вообще загадка. Кому-то и сто вольт хватит, а я три раза по триста с лишним ловил. И ничего.
– Лучше бы до смерти, – пожелала Липкина. – Одну козу, больше не требуется.
– Это уж как выйдет. – Тут Мурзин замялся. Уважать он Марию Антоновну уважал, но и помнил, что есть все-таки закон и порядок. Поэтому уточнил:
– Говорите, Кравцов за вас?
– Да он мне кум почти! – горячо сказала Липкина. – Я его с Людмилой Ступиной фактически сосватала! Вот-вот поженятся благодаря меня, а ты сомневаешься! Он мне по гроб жизни благодарен! Так что – действуй! И возись скорей, ночи-то короткие!
Ночи в Анисовке летом короткие. Хотелось сказать – как везде, но вспомнилось, что существуют северные края, где ночей иногда фактически совсем нет. Анисовка же в той срединной России, где все идет обычным порядком.
То есть этот обычный порядок может кому-то показаться необычным, но это уж кто к чему привык.
Утром Нюра увидела курицу, которая предсмертно трепыхалась у забора. Подошла, обнаружила провод. Дотронулась до курицы, и ей показалось что ее слегка чем-то укололо.
– Так, значит? На убийство уже готова? – Нюра огляделась и увидела Синицыну. И завопила что есть мочи: – Умираю! Убили! Кто-нибудь!
Синицына тотчас же оказалась рядом:
– Что случилось, Нюра?
Нюра, оседая на землю, вымолвила:
– Током... Ток пропустила Липкина, чтобы меня убить! Как в фашистском концлагере, сволочь старая! Ох, умираю... Помоги встать, баба Зоя!
– А меня не дернет?
– Я за проволоку-то не держусь! А во мне уже нет ничего!
Синицына осторожно коснулась Нюры, проверила. И стала помогать ей подняться, причитая:
– В самом деле, зверство какое! Учительница называется! Я помню, она еще когда моих детей учила, измывалась над ними. Меня каждую неделю хаяла, а я старше ее, между прочим! И что вышло? Мои обои в городе, с высшим образованием, у них должности, а она кто? Как была, так и осталась! Ты, Нюра, вот что. Пиши заявление, я свидетельницей подпишусь!
Нюра согласилась, что мысль хорошая. Села с Синицыной за столиком во дворе писать заявление.
Липкина из окна увидела это, сразу поняла, в чем дело, достала тетрадь, ручку и тоже начала что-то сочинять.