– То есть ты раньше времени работу бросил? – тут же прицепился Лев Ильич. – Ты же не доделал кузов!
– Доделай его! Там инструменты специальные нужны! Краска специальная! Вы ее нам дали? А Савичев, если уж говорить, вообще чуть машину молотком не пробил! Таких бугров наколотил, что...
И больше ничего конкретного Микишин не сказал.
Савичева озадачить представлялось нетрудно: у Терепаева и Льва Ильича на него, как выражаются сыщики, кое-что уже было.
– Подтвердились мои предположения, Савичев! – с ходу заявил Лев Ильич. – Поувечил ты машину!
Савичев, однако, эту хитроумность разгадал и реагировал спокойно:
– Злится на меня Микишин из-за сына, что дочь за него не вышла, вот и наговаривает!
– Врет, значит? Не портил ты машину?
– Ну, попортил немного. А какая теперь разница, если она погорела?
– А если бы не погорела? – предположил Лев Ильич.
– Ну, тогда исправил бы.
– А может, ты подумал, что легче поджечь, а? И никаких следов? – подсказал Терепаев.
– Я что, дурной? И главное дело – когда бы я поджег? Я уходил, там еще Виталька оставался. Вот у него и спрашивайте.
– А может, ты забыл что-нибудь? – продолжал подсказывать Терепаев.
– Ничего я не забывал.
Допрашивая, Терепаев осматривал Савичева как-то по-особенному. А тот, разговаривая, спокойно сидел на крыльце и чинил вентерь, вплетая недостающие прутья.
– Ну-ка, встань! – сказал вдруг Терепаев.
– Чего это?
– Встань, встань!
Савичев, усмехнувшись, встал.
– Похож? – спросил Терепаев Льва Ильича.
– На кого?
– На твоего брата?
– Вообще-то да... – Лев Ильич понял, к чему клонит Терепаев. – И рост, и фигура...
– А я о чем говорю! Ну-ка, пройдись, Савичев!
– Еще чего! – отказался тот. – Я вам не клоун!
– Это следственный эксперимент! – объявил Терепаев. – Тебе что, трудно пять шагов сделать?
– Да хоть десять!
Деревенскому человеку (да и любому нормальному вообще) очень трудно делать что-то напоказ и без цели, он этого стесняется. Поэтому Савичев взял ведро и пошел к колодцу, будто ему нужна вода.
Терепаев и Лев Ильич внимательно смотрели на его походку.
– Ну? – спросил Терепаев.
– Вроде похоже... Только очень он медленно идет.
– А куда ему торопиться? Ты побыстрей, Савичев! – крикнул Терепаев.
– Ага! Бегом побегу! – пообещал Савичев, но не побежал, а наоборот, совсем встал, бросив ведро на землю.
– Ты не увлекайся, – призвал Лев Ильич Терепаева. – Ты версию Ступина не упускай.
– Я все версии не упускаю! – с чувством профессионального достоинства ответил Терепаев. – А скажи, Савичев, Ступин ничего такого не говорил? Может, грозился? Ну, как бывает, человек злится и говорит: сожгу все! То есть вроде не всерьез, а потом оказывается – вполне всерьез! А?
Савичев вспоминал – и вспомнил:
– Вообще-то говорил.
– Да? И что говорил?
– Ну, не так, что сожгу... Сейчас, вспомню... А, вот как. Гори, говорит, все синим пламенем! Микишин слышал, может подтвердить! Прямо так и сказал: синим пламенем!
– Вот! – записал Терепаев. – Это уже кое-что! На, подпиши.
– Чего это?
– Твои показания.
– Я их не писал, с какой стати буду подписывать?
– Зато я писал – с твоих слов.
– Откуда я знаю, чего ты там писал?
– Можешь прочитать! Это ведь ты говорил, сам!
– Откуда я знаю, чего я говорил? Мало ли что скажешь, а потом отвечай!
Лев Ильич рассердился:
– Не валяй дурака, Савичев! Вот, тут записано, – он заглянул в папку Терепаева, – «Заявляю, что Ступин в устной форме выразил пожелание о пожаре мастерских». Твои ведь слова!
– Ничего подобного! «Заявляю»... – выдумали тоже! Я не заявлял!
– Хорошо, не заявлял. Подтвердил.
– И не подтверждал!
– Вот капризный какой! – подосадовал Терепаев. – А что же ты сделал?
– Просто сказал.
– Ладно, запишем: «Я сказал, что Ступин в устной форме выразил пожелание о пожаре». Так?
– Нет. Никакого пожелания он не выразил. Он просто выругался. В смысле настроения.
– Ладно! – Терепаев и на это был готов ради оперативности. – Пишу: «Ступин в устной форме выразил свое настроение о пожаре мастерских». Так?
– Нет.
– Да ё! – невольно выругался Лев Ильич. – Что не так-то, что?!
– Он о пожаре не сказал. И о мастерских не сказал. Он сказал: гори все синим пламенем.
– А всё – не мастерские? А синее пламя – не пожар?
– Вы толкуйте, как хотите, – упрямился Савичев, – а я ничего подписывать не буду!
Терепаев с треском захлопнул папку.
– Ничего! Вызову тебя в район – там подпишешь! Пошли дальше, Лев Ильич!
Они пошли дальше, а Вадик бродил по пепелищу. Что-то поднимал и совал в большой полиэтиленовый пакет. К пожарищу подошел Хали-Гали и спросил: