Иван, хоть и взрослый, и военный мужчина, а застеснялся. Впрочем, любой мужчина, как известно, младше любой женщины, даже если эта женщина и девушка и ей всего шестнадцать лет. Потому что, заметим мимоходом, каждой женщине дано чувство, что на самом деле она родилась тысячи лет назад, просто живет относительно недавно, а мужчине свойственно думать, что он когда родился, с тех пор и живет. И Наташа смотрела на Ивана решительно и уверенно – из глубины своих тысяч лет, о которых и не подозревала, Иван же смотрел уклончиво и сомнительно, как недавно родившийся.
Наташа не стала дожидаться, обхватила руками шею Ивана и прижалась губами к его губам. Честь и достоинство войск ВДВ требовали, чтобы Иван показал класс поцелуя, умение и сноровку, тем более что, не будем лукавить, не сохранился он за два с лишним года совсем уж нецелованным. Но любовь его при этом была неприкосновенной. Такой он и сейчас ее решил оставить, поэтому взял Наташу за плечи и легонько отстранил от себя.
– Ты чего? – удивилась Наташа. – Мы же понарошку! Зато все просто упадут! Скажешь, я тебе не нравлюсь? – пустила она в ход самый верный женский прием, ибо всякий мужчина, который ответит на такой вопрос отрицательно, получается тут же трус, подлец и размазня.
Иван размазней оказаться не хотел:
– Нравишься. Даже очень. Только не собираюсь я ничего делать. Меня, между прочим, даже и не звали.
– Позовут! Андрей гордый, он первый позовет!
– Вряд ли.
– Это почему?
– Не захочет, – сказал Иван так, будто это не Андрей должен решить, а он сам, Иван, за него уже решил.
– Чего-то ты темнишь, я смотрю. Что-нибудь задумал, да? Отомстить, да? – Тут же в голове Наташи закружились образы мстителей, которые она видела по телевизору и на видеокассетах, и все эти образы были мужественны и прекрасны. Поэтому она взглянула на Ивана новыми глазами. И тут же высказала свои мысли вслух: – Слушай, а ты такой интересный стал! И чего я, в самом деле? Будто кроме Андрея и нет никого! Лови шанс, пока я добрая! Давай еще целоваться, мне понравилось!
И она опять готова была обнять Ивана, но в это время, коротко постучав о косяк, вошел Шаров. Он казался бодрее, чем был на самом деле.
– Привет, молодежь!
Наташа, не очень вежливо поздоровавшись, тут же вышла.
Андрей Ильич хихикнул, чувствуя при этом, что хихиканье у него какое-то странное, не сказать – дурацкое. Он давно уже заметил, что стесняется молодежи, не знает, как с ней говорить. С детьми, впрочем, ему говорить тоже неловко. Возможно, причина в том, что у самого Андрея Ильича нет детей и он ощущает странную внутреннюю вину перед ними, словно бы желание извиниться, что они не его дети, хоть и могли бы.
Хихикнув, Шаров сказал:
– Уже гости? Правильно. Девчонок у нас не как везде, у нас хватает! Ну, здорово, служба! Что делать собрался?
– Хотел вам спасибо сказать, – правильно ответил Иван. – Матери вы помогали.
– Да чего там! Досок дал, огород трактором вскопали пару раз. Обычное дело. Тебя прямо не узнать, Ваня.
– Время прошло.
– Прошло, это точно... Время, оно да. Оно летит, можно сказать! Правильно?
– Точно.
– Ну, тогда... Тогда ладно. Отдыхай!
– Спасибо.
Так Шаров и ушел, ничего толком не узнав и ничего Ивану дельного не сказав.
Вернувшись в администрацию, он поделился с Кравцовым опасениями:
– Не нравится мне Иван.
– А что? Грозится и зубами скрипит?
– То-то и оно, что не грозится. Но зубами, похоже, скрипит.
– Это хуже.
– О том и речь! Я думаю, тебе для острастки все-таки надо к нему сходить.
– Схожу, приглашу. Что в этом такого? – говорил Андрей Ольге, намереваясь действительно пойти к Ивану и пригласить его. Она была против.
– Зачем? Не пригласишь – может, и не придет!
– Надо пригласить, – объяснял Андрей. – Откажется или нет – его дело. А пригласить надо. Я схожу. Поговорим заодно.
– Ага, подеретесь еще там.
– Опять же: полезет драться – значит дурак.
– Тогда вместе, может, пойдем?
– Ни в коем случае! – категорически возразил Андрей – уже как будущий муж и защитник. – Тебе там делать нечего!
Но и в Ольге заговорила будущая жена, которая всегда лучше знает, как поступить для блага семьи:
– Если уж так, то не тебе как раз идти надо, а мне. Ты, Андрюш, подумай, с кем он сам поговорить хочет – с тобой или со мной? Ты только честно подумай.